— Не пойду... Темно, боязно...
— Ты чего, поповна? — рассмеялся отец. — Маленькая была, не трусила...
Антонида поглядела на него с такой тоской, что он смутился.
— Ладно, чего там... Не ходи, сам принесу.
Антонида подолгу засиживалась одна, подперев руками голову. Если отец неожиданно спрашивал что-нибудь, она вздрагивала, а то и вскрикивала.
Он после уже заметил, что дочь перестала есть. Никто не знал ее горя: Антонида почувствовала, что станет матерью. Для других это бывает радостью, а ей новое горе, новый страх. Страх... В Воскресенском была, говорят, девка, набегала ребенка, от кого и сама не знает. Как ей не знать, просто не говорила... Родители — раскольники-семейские — выгнали ее из дому. У них, у семейских, с этим строго. Жила с ребенком, всем на потеху, в чужой бане. А недавно повесилась. И дите померло.
Антонида закусила губу: «И я так сделаю. Повешусь, не стану жить. Ребенка загублю, нерожденного...»
Чьи-то холодные пальцы сжали ей сердце, оно словно закуржавело, обросло мохнатым морозным инеем, стало едва живым. Но все же стукало, гнало по телу теплую кровь, чуть шевелило тяжелые неповоротливые мысли. «Зачем умирать, я же молодая, жизни не видела, — медленно ворохнулось у нее в голове. — И сынишка пускай живет, у меня же какой сын будет... Пускай живет... Не посмею отнять у него жизнь».
Она хочет жить. Надо только, чтобы все было, как у других людей. Надо, чтобы Василий взял замуж. Старый, противный Василий должен взять ее замуж. Он каждую ночь ждет ее у калитки, мучает, слюнявит душным, нечистым ртом. Горячо шепчет про залеточку, а когда она гадливо отворачивается — грозится. От его ласк Антониду тянет блевать, но он должен взять ее замуж, иначе ей погибель. Должен, должен взять замуж. Ее — молодую, красивую — должен взять замуж. Если возьмет, она будет растить своего сына. Если возьмет...
Снова холодные пальцы сдавили живое сердце. «Худо жить в вечном страхе, — соображала Антонида. — Боязно, противно было ходить к нему по ночам, а надо — иначе продаст, выставит на поруганье. А теперь как быть?»
Одно спасение — выйти замуж за Василия... Она накинула полушубок, побежала к Василию, спотыкаясь в темноте.
Издали заметила неяркий свет в его окнах — сквозь щели в ставнях тускло мерцал огонек. Дернула калитку, она была на запоре. Подбежала к окну, прильнула глазами к ставням, увидела через щель чью-то быструю тень. Свет в избе сразу же погас, задули, видать. Не помня себя, загремела кулаками, не могла передохнуть от какого-то непонятного чувства. На стук торопливо вышел Василий, прошептал, не открывая калитки: