Ответ: — Я показал о самом главном. Возможно, я упустил лишь какие-нибудь детали, но я постараюсь восстановить их в памяти и покажу о них дополнительно».
Это лишь один из многочисленных примеров попыток следствия принудить подсудимого дать показания в требуемом русле, зато одна из самых ярких и однозначных. Начинается все с прямого указания на требуемые свидетельства («должен был снабдить вас соответствующими явками»), а после отказа подследственного ему угрожают применением мер воздействия («учтите, что вам придется показать следствию всю правду о… полученных вами заданиях по антисоветской работе в СССР»). Таврин оказался сообразительным и быстро все понял, но с ходу придумать ничего явно не смог, потому сразу начал оправдываться («возможно, я упустил лишь какие-нибудь детали, но я постараюсь восстановить их в памяти и покажу о них дополнительно»). Все доступные нам материалы дела пестрят стремлением следствия представить террориста Таврина агентом не столько СД, сколько «Русского комитета». Вспомним выдержку из этого же протокола:
«…Я сам просил ГРЕЙФЕ дать мне задание по террору, как мне рекомендовал это сделать ЖИЛЕНКОВ. ЖИЛЕНКОВ говорил мне тогда, что это «великая историческая миссия», которую я должен взять на себя. При этом он обещал мне, что после свержения советской власти я займу видное место в России. Это также сыграло роль в моем решении принять от ГРЕЙФЕ задание по террору».
Совершенно ясно, что здравомыслящий агент после 1943 года не мог всерьез рассчитывать ни на победу Германии над СССР, ни (даже в совершенно невероятном случае их победы) на передачу власти немцами русским национальным структурам.
Все сказанное, естественно, не означает, что у автора имеются сомнения в законности и обоснованности осуждения провалившегося агента (в данном случае не учитываю множественные грубые нарушения процессуальных норм как следствием, так и прокуратурой и судом). Высшая мера наказания представляется слишком строгой для его жены, но сам несостоявшийся террорист был настоящим предателем и агентом разведки противника, и хотя он явно не собирался выполнять полученное самоубийственное задание, тем не менее, с повинной не явился, рассчитывая затеряться где-нибудь на бескрайних просторах Советского Союза. Расчет оказался ошибочным.
Однако казнены несостоявшийся террорист и его незаконно обвиненная в терроризме жена были далеко не сразу, следствие по их делу длилось с превышением всех мыслимых и даже немыслимых сроков; с 5 сентября 1944 по 25 декабря 1951 года, то есть свыше семи лет. И при этом с жалким результатом. Если внимательно присмотреться к действиям следствия в отношении всего периода жизни Таврина-Шило до его побега к противнику, зафиксированным в документах дела, легко заметить, что: