Я натянула поводья Мирки и сравнялась с Ладимиром.
- Иные и с мужиками чужими в дорогу не идут, - сказала. - А мужики иные девкам головы не морочат, чтоб те морды друг другу били.
- Уела, - довольно протянул Ладимир. Будто ему нравился спор наш. - Чернаве я голову не морочил. Сама за мной увязалась. Думала, раз краше ее в селении нет, так на ней и женюсь.
- И что ж не женился? Не подошла?
- Отчего ж? Подошла бы, если б не сварливой была да я б не колдун. У нас ведь, Вёльма, чародеи не женятся.
- Как? - я даже в седле на миг покачнулась.
- Да ты с лошади-то не падай, - засмеялся мой спутник. - Тот, кто путь служения выбирает, должен что-то взамен отдать. Вот и лишают они себя семьи и детей.
- А как же прабабка моя? Она ведь жрицей была?
- А муж у твоей прабабки был?
Я только плечами пожала. Почем же мне знать?
- Вот видишь. Тот, кто с даром родился, выбрать должен - путем человека идти, или, путем чародея. Негоже богов и людей обманывать. На то, чтобы силой овладеть, годы нужны. А разве с мужем и детьми они у тебя будут?
- Оттого ты Чернаве отворот поворот и дал?
- Не люба мне Чернава - вот и весь ответ. Да и чего таить - девок много, а я один.
- Ох ты ж гусь, - я скривилась и отвернулась.
Мы въехали на холм, откуда открылся вид на широкую, утоптанную повозками и копытами коней дорогу.
- Стало быть нам туда?
- Туда, - кивнул Ладимир. - До самой Трайты доберемся. - подстегнув коня, он снова ко мне обратился: - Ты-то не увиливай от ответа. Зачем из дома ушла?
- От замужества бежала, - сказала и гордо выпрямилась.
- Ой ли? - в который раз засмеялся Ладимир. - И кто ж позарился?
- Уж коли на тебя позарились, так отчего ж на меня не глянуть!
- Не шуми, я шучу. Значит, не хотела ты у печи стоять да детей растить?
- А чего мне печь? Мир вон как велик, а я что ж, весь век на нее смотреть буду? - не выдержала, честно сказала.
Думала, посмеется надо мной, опять какую пакость скажет. А вот и нет, даже согласился:
- Твоя правда. Негоже чародейке в глуши сидеть да дар свой губить. Дар ведь, если внутрь затолкать, вредить станет. Сжигать человека дотла, наружу рваться. Верно ты поступила, Вёльма. Не могу тебя судить. Только вот не боишься, что искать станут?
- Боюсь, Ладимир. Очень боюсь. Отец с братьями, может, уже клич пустили, что пропала их девка.
- На поиски-то выехать могут?
- Не знаю даже. Не шибко они любили меня, не шибко баловали. Разве что за молву людскую побоятся.
Он посмотрел на меня и как-то сочувственно произнес.
- Чудная ты, Вёльма, оттого и не любили. Вороны и те белых не любят, а люди подавно.