Я обожал Чернышева как раз за эту ровность. Своим неизменным спокойствием он создавал уверенность у всех, с кем работал. То же самое было в хоккее — в сборной команде, где Аркадий Иванович был абсолютным антагонистом Тарасова: тот бегает по лавке, а Чернышев сидит и невозмутимо наблюдает игру.
И вот когда все мы уже вовсю обсуждали кандидатуру Тихонова, Аркадий Иванович говорит: «Нет. Я вижу в этой должности Владимира Юрзинова».
Юрзинов тогда вообще никого не тренировал. Был одно время в спортивной журналистике, а в хоккее не имел должного опыта практической работы. На вопрос «Почему Юрзинов?» Чернышев так же невозмутимо ответил:
— Дело в том, что Юрзинова я знаю лучше.
Я так до конца тогда и не понял, чем Аркадия Ивановича не устраивал Тихонов. Возможно, между ними когда-то что-то не сложилось. Возможно, дело было в том, что Виктор Васильевич в своей тренерской работе сильнее тяготел к школе Тарасова, в то время как Чернышев хотел видеть последователем человека своих взглядов и своей методики. Когда уже много лет спустя я анализировал этот сюжет, то с удивлением понял, что чернышевская школа оказалась значительно богаче тарасовской: большинство хоккейных тренеров последнего десятилетия — это люди, которые прошли через руки Юрзинова. И внедряли они в хоккей то, что сам Юрзинов записывал в свои блокноты с тех самых времен, когда начинал работать под руководством Чернышева и развивал уже сам.
Почему так получалось? Возможно потому, что Чернышев, как и Николай Семенович Эпштейн, кропотливо создавали именно школу отечественного хоккея, методику. Тарасов же, по сравнению с ними, являл собой инновационный механизм, смотрел уже в другой хоккей, канадский, мировой, постоянно привнося оттуда что-то такое, чего не было у нас. Но у Тарасова была определенная алогичность в построении учебно-тренировочного процесса. Те, кто впоследствии анализировал его работу с игроками в подготовительном периоде, нередко приходили к тому, что одно упражнение антагонистирует с другим. И тем не менее Тарасову удавалось заряжать своих игроков на невероятные нагрузки и свершения.
Еще он был конечно же грандиозным режиссером. И прекрасно понимал, что ему все позволено.
Помню, еще до прихода в «Динамо» я однажды по каким-то своим делам приехал в Новосибирск, где играла одна из наших средмашевских команд — «Сибирь». Тарасов на тот момент был главным тренером Вооруженных сил, тоже приехал в Новосибирск и оказался на том матче.
Тренировал команду Виталий Стаин, который когда-то сам играл за «Сибирь». И с первых же минут команда начала пропускать. В перерыве Тарасов зашел в раздевалку и прямо при игроках устроил тренеру грандиозный разнос за ведение игры, за то, что он выпускает на лед не тех игроков и так далее. Напихал ему полную жилетку. «Сибирь» в итоге выровняла второй период, а в третьем выиграла матч. Тарасов снова пришел в раздевалку и, указав театральным жестом на одного из игроков, сказал Стаину: «Вот послушал меня, поставил его — так игра же совершенно по-другому пошла!».