— Где ты, Царица Цветов? Кто ты? Сейчас ты должна бы спать!
Голос был таким тихим, что Тиффани, наверное, и не расслышала бы его, если бы не замерла в ожидании очередного «Гн-гн-гнх-ххх!». И вот оно разразилось:
— Гн-гн-гнх-ххх!
— Идём со мной, Царица Цветов! Я покажу тебе мой мир. Я покажу тебе все цвета льда!
— ХЫРРРРРР!
Примерно три четверти Тиффани подумали: «О нет! А если я отвечу — он найдёт меня? Нет. Если бы он мог найти меня, он бы уже был здесь. А ладонь не чешется».
А оставшаяся четверть подумала другое: «Со мной говорит бог или некто, равный богам, и было бы очень здорово, Аннаграмма, если б ты перестала храпеть, заранее спасибо».
— Гн-гн-гнх-ххх!
— Я же сказала, мне жаль, что так вышло, — прошептала Тиффани, глядя на мерцающий огонёк свечи. — Я видела айсберг. Это… очень мило с твоей стороны.
— С тех пор я сделал ещё много таких айсбергов.
— ХЫРРРРРРРРРРРРР!
Много айсбергов, подумала Тиффани. Множество огромных ледяных плавучих гор, за которыми тянется шлейф туманов и бурь, и каждая гора выглядит в точности как я. Сколько кораблей уже врезались в них?
— Не стоило так утруждаться, — шепнула она.
— Я становлюсь всё сильнее! Я прислушиваюсь и учусь! Я понимаю людей!
За окном запел дрозд. Тиффани задула свечу, и в комнату просочился серый утренний свет.
Слушает и учится. Разве вьюга способна что-то понимать?
— Тиффани, Царица Цветов! Я делаюсь человеком!
Тут «гн-гн-гнх-хххи» и «хыррыы» сбились с ноги, налетели друг на дружку, слились в сложную последовательность всхрапов, и Аннаграмма проснулась.
— А-а… — Она зевнула, потянулась и посмотрела по сторонам. — Похоже, всё прошло неплохо.
Тиффани сидела, уставившись в стену. Как это он «делается человеком»? Что он имеет в виду? Ведь он никак не…
— Ты не задремала, а, Тиффани? — спросила Аннаграмма тоном, который она сама, должно быть, считала шутливым. — Ни на минуточку, а?
— Что? — переспросила Тиффани, по-прежнему глядя в стену. — А, нет. Я не спала.
Внизу уже кто-то проснулся, были слышны шаги. Спустя какое-то время заскрипела лестница, и низкая дверь комнаты открылась. Мужчина средних лет, робко потупившись, промямлил:
— Мама просила узнать, не хотите ли позавтракать, уважаемые?
— О нет, мы не можем злоупотреблять вашей добротой, у вас ведь так мало… — начала Аннаграмма.
— Да, спасибо, с удовольствием! — сказала Тиффани, опередив и заглушив её.
Человек кивнул и закрыл дверь.
— Да как ты могла! — возмутилась Аннаграмма, когда скрипучие шаги двинулись вниз по лестнице. — Они же бедняки! Я думала, ты…
— Умолкни, будь любезна! — огрызнулась Тиффани. — Замолчи и очнись наконец. Это настоящие, живые люди! А не какая-то выдумка. Сейчас мы спустимся вниз, поедим и скажем: «Спасибо, было очень вкусно», а эти люди скажут спасибо нам, и мы пойдём. И это будет означать, что всё сделано, как велит обычай, а для них важно, чтобы обычаи соблюдались. И вообще, они не считают себя бедняками, ведь все, кто живёт в округе, такие же бедняки. Но они не настолько бедны, чтобы не соблюдать обычаи. Вот когда на обычаи не хватает, это настоящая нищета!