Аннаграмма таращилась на неё с открытым ртом.
— Хорошенько подумай, прежде чем что-то сказать, — добавила Тиффани, тяжело дыша. — А лучше вообще ничего не говори.
На завтрак была яичница с ветчиной. За столом все вежливо помалкивали. Позавтракав и попрощавшись, всё в том же вежливом молчании, но уже на двоих, ведьмы полетели к дому, который все вокруг, должно быть, так и будут до скончания века считать домом госпожи Вероломны.
Перед дверью околачивался маленький мальчик. Едва девушки приземлились, он выпалил:
— Бабка Оббло сказала, ребёнок вот-вот родится и что вы дадите мне пенни!
Тиффани повернулась к Аннаграмме:
— У тебя ведь есть сумка?
— Ну да, э-э, целая куча.
— Нет, неотложная сумка. Та, которая всегда наготове у двери и в которой всё собрано на случай… — Увидев выражение ужаса на лице Аннаграммы, Тиффани сказала: — Ясно, сумки нет. Придётся обойтись без неё. Дай мальчику пенни, и полетели.
— А мы можем позвать кого-нибудь на помощь, если что-то пойдёт не так? — спросила Аннаграмма, когда они оторвались от земли.
— Мы и есть те, кого зовут на помощь, — просто сказала Тиффани. — И поскольку это всё-таки твой удел, я взвалю на тебя самую тяжёлую работу…
…отвлекать бабку Оббло. Бабка не была ведьмой, хотя большинство людей этого не знали. Она выглядела точь-в-точь как ведьма — точнее, точь-в-точь как старуха, скупившая весь каталог «Боффо» в день невиданной распродажи волосатых бородавок. А ещё она была немного не в себе, и её нельзя было и близко подпускать к женщинам, которые ждали первенца. Потому что бабка так и норовила рассказать им (гнусно хихикая) о том, что может пойти не так, и будущие матери начинали верить, что у них пойдёт не так решительно всё. Но ей можно было доверить уход за больными, главное, проследить, чтобы не прикладывала примочки из перегноя куда ни попадя.
На этот раз было много шума и хлопот, но ничего такого, что предрекала бабка Оббло. В итоге на свет явился резвый мальчик, который не превратился в мячик только потому, что Тиффани успела его поймать — Аннаграмма не умела держать младенцев.
Зато она отлично смотрелась в остроконечной шляпе, и, поскольку Аннаграмма была заметно старше Тиффани и почти ничего не делала, женщины в доме решили, что она и есть главная из двух юных ведьм.
Оставив её держать младенца (на сей раз правильной стороной вверх) и лопаться от гордости, Тиффани отправилась в долгий обратный путь через лес к Тир-Ньян-Ягг. Вечер выдался ясным и морозным, вот только ветер сдувал с деревьев колючие снежинки прямо ей за шиворот. Тиффани летела долго, ещё в пути она страшно устала и очень, очень замёрзла. Он не может знать, где я, повторяла она про себя в сумерках. И ума у него кот наплакал. Зима ведь рано или поздно закончится, да?