Я устал по-черному, руки онемели, ноги не хотели двигаться, ныла спина — реально ощущал себя заморышем. Куда делать моя врожденная гиперактивность? В душе у меня зашевелилась ненавидеть к зоотехнику. Вроде мужик он нормальный, с дедом моим работал, хвалил его, мол, пахал как трактор. За это я простил скотоводу вчерашнее — и что палкой в меня запустил, и что обозвал соплей. Но усталость возбуждала злость на дядьку Мишку. Чертов эксплуататор детского труда!
— Все! Больше не могу, — выдохнул я чуть ли не со всхлипом.
— А надо через «не могу». В жизни все делается через «не могу», если чего-то хочешь добиться, — назидательно сказал скотовод. — Ладно, давай перекусим.
Он расстелил на ящике газету, налил в кружку козьего молока и отрезал ломоть хлеба. Я вспомнил из детства, что козье молоко горькое, но целебное. Ладно, может, один хлеб буду есть.
— Иди руки помой. Возле колодца умывальник, — сказал дядька Мишка.
Я с брезгливостью отдраивал свои руки, принюхивался к ним. Позорно, если будет навозом от меня вонять. Вновь и вновь намыливал ладони — вдруг Ленку встречу, а от меня вонизм идет!
Эти мысли, впрочем, аппетита мне не убавили. Я жадно набросился на еду, козье молоко мне показалось не таким уж горьким. Хотя я первый раз глотнул — сосредоточился на вкусовых ощущениях.
— Что, горькое? — улыбнулся дядька Мишка, кажется, первый раз.
— Ну, есть немного.
— Оно как лекарство. Все, что человека лечит, горькое, — философствовал дядька Мишка. Я молча уплетал нехитрую снедь, уже не принюхиваясь к своим рукам.
После перекуса работать вообще не хотелось. Моя воля в виде бомжа- бурлака совсем скукожилась и забилась в дальний угол души. А где же еще воля живет? Именно, там.
Дядька Мишка, не обращая внимания на мою волю, подгонял:
— Давай, шевелись! За сегодня надо закончить все. Где, по-твоему, животина будет ночевать?!
— А что, ваши козы темноты боятся? — попытался я сострить.
— Не умничай! — цыкнул на меня скотовод. — Сам напросился работать. Хоть будешь знать, как рубль достается.
Я устал как собака, отвечать не хотелось. Повез очередную тачку навоза в конец огорода.
— Эй, Кирюха! — кто-то окликнул меня. — Подойди к забору.
Сквозь щелястые доски я увидел. Хлюста. Ну, блин.
— Чего тебе?
— Привет от Амбала! — хихикнул Хлюст. — Должок за тобой.
— А тебе-то что?
— Ладно, меньше базарь. Слушай сюда, — Хлюст поманил меня сквозь щель пальцем.
— Ну?
— Когда будешь уходить, откроешь в сарае изнутри засов. Понял? Амбал сказал так. И не дай бог, если ты этого не сделаешь, Амбал посадит на счетчик. А может, еще на что-то, — хихикнул Хлюст и исчез в зарослях.