К тому времени, когда сюда добрались бояре, площадка имела размеры примерно десять на десять шагов. Вполне достаточно, чтобы свободно поместилось пять-шесть человек.
Добравшись ближе, всадники разъехались в стороны – вернее, разбрелись по целине. Однако шестеро все же спешились, вышли на поляну, притоптывая валенками и постукивая подтоками копий о мерзлую землю. Скинули тяжелые шубы, оставшись только в нарядных, шитых золотом и серебром ферязях, отделанных соболями и бобром.
– Вроде как парить сильно начал, государь. – Один из смердов, скинув шапку, поклонился высокому и плечистому боярину с короткой русой бородкой клинышком. – Вестимо, проснулся. Нашумели.
– Одень треух, простудишься, – ответил Иван Васильевич и махнул рукой: – Ну что, Ваня, давай.
Боярин лет двадцати, голубоглазый и худощавый, еще не имеющий на губах даже намека на усы, еще раз осмотрел рогатину, встал перед холмиком, наклонив острие копья вперед, а подток прижав подошвой валенка, кивнул:
– Будите!
Смерды, подойдя с двух сторон, резко вогнали в отверстие два длинных тонких кола, принялись старательно ими шуровать, раскачивая из стороны в сторону и тыкая вниз. Вытаскивали, снова вгоняли под другим углом. Однако ничего не происходило – снизу даже звуков никаких не доносилось.
– Коли нора глубокая, добротная, так, бывает, и под корни уходит, – виновато начал пояснять один из простолюдинов. – Туда, знамо, сверху колом и не…
И тут внезапно холм взорвался, разлетелся в стороны охапками снега, кусками веток и лохмотьями черного дерна, послышался оглушающий рев – из-под земли вырвалась огромная бурая туча, стремительно пронеслась мимо боярина с рогатиной, двумя прыжками одолела расстояние до ближнего всадника и снесла его с ног, даже не заметив. Еще несколько ближних лошадей поднялись на дыбы, две опрокинулись… А медведь уже улепетывал, вздымая снежную пену, на удалении в сотню саженей.
– Ату его, ату!!! – залихватски свистнул в спину зверюге царевич Федор Иванович, и несколько бояр охотно его поддержали: – Ату его, ату!!! Лови-и-и!!!
Но за медведем, естественно, никто не погнался – куда там, на лошадях да по сугробам!
Охотники зашумели. Кто-то растерянно смеялся, кто-то поднимал рухнувшего скакуна, пытаясь его успокоить. Женщины запоздало заголосили, но не очень искренне. Похоже, они и испугаться-то толком не успели.
– Чуть не к самой груди притерся! – восхищенно развел руками князь Пронский, стоявший с рогатиной напротив Ивана Ивановича.
– Ну, что же ты, сынок? – мотнул головой государь. – Нет, следующего я сам брать стану! Не то вовсе без шкур сегодня останемся. Похап, еще берлоги разведаны?