Она улыбается. Это первая улыбка за тысячу лет — она уже забыла, как при улыбке двигаются мышцы. Она плачет, не знает почему, но плачет все сильнее и не может остановиться.
Йоахим тоже остановиться не может: он продолжает говорить в своей извечной убежденности, что в состоянии «уболтать» кого угодно.
Но она же помнит Луизу. Помнит, как она разозлилась из-за пропавших денег.
— И все-таки есть то, чего ты не знаешь.
— Нет, есть то, чего не знаешь ты, — стоит на своем Йоахим. — Это я нашел тело Луизы. И фактически это моя вина, что ты попала в тюрьму: я шел по следу, который, по мнению полиции, ведет к тебе. Но я нашел и еще кое-что. Я много чего еще нашел в этой истории. Луиза была частью той среды… ужасной, жестокой среды. И я уверен, что именно кто-то из этой среды убил ее. И это была не ты, Елена. Ты слышишь меня?
Елена слушает. Старается понять, о чем он говорит.
— Но я же помню, — говорит она, сомневаясь.
— Ты помнишь, что ты ее убила или что ты с ней общалась? Это же совершенно разные вещи, не так ли?
Елена медленно кивает. Закрывает глаза и пытается вернуть воспоминания, но у нее ничего не получается: до сих пор они приходили сами, как порыв ветра. Она помнит Луизу, она знала Луизу. А вот убивала ли она ее? Полиция утверждает, что с Луизы содрали кожу. Это свидетельство того, что кто-то хотел скрыть ее личность, убрать все, что могло бы помочь в ее опознании. Кто же еще кроме Елены был заинтересован в этом?
— Это именно я взяла ее сумку и документы.
— Елена, ты ни с кого не сдирала кожу. Это же смехотворно, — не соглашается Йоахим.
Она смотрит на него и что-то замечает: может быть, надежду? Но в душе пусто. Эдмунд. Каролина. Ее собственный отец. Все это настолько грязно, что очистить уже невозможно.
Йоахим слегка встряхивает ее.
— Послушай меня, Елена. Ты не убийца Луизы.
— Но… — шепчет Елена в отчаянии. — Есть еще много другого. Все это так запутано. Мои дети… Мой отец был чудовищем, я не должна была родиться.
Произнося последнее слово, она расплакалась.
— Ты в этом ничего не решаешь. Тебя оболгали, ты была лишь пешкой в игре больных людей.
Он выпрямляется, чуть отдаляется от нее и внимательно смотрит ей в лицо.
— Ты самый замечательный человек, какого я когда-либо встречал. Ничто из того, что ты мне рассказала, не изменит моего мнения. Твоя семья… твой муж, его мать — они специально это тебе подстроили. Но все не так, и в этом нет твоей вины. Ты понимаешь? Это не ты.
Йоахим замолкает и снова выглядит задумчивым.
— Ты получила их версию случившегося. Это их рассказ. Но кто тебе сказал, что он правдивый?