У нас там был туалет — в сарайчике такая яма, и над ней положены доски. И время от времени приезжал шофер на машине с бочкой, вычерпывал яму и вывозил это все. Один наш заключенный решил бежать, договорился с этим шофером, и тот привез ему такого толстого картона. Закрутили картон в трубу, поставили в бочку, он стал в эту трубу, а шофер заливает бочку. И как-то им удалось выехать из лагеря, заехали далеко. Но где-то дальше этого мужчину увидел конвойный с вышки, позвонил куда надо. Взяли обоих — и его, и шофера. А нас всех, кто работал на ближайшем объекте, завели в лагерь: «Ложись!» И мы все лежали, ждали, пока этого мужчину привезут. Потом был суд, обоих судили — тому мужчине добавили срок, а шоферу дали большой срок за то, что помог заключенному.
Работали мы в лагере очень тяжело — копали такие глубокие траншеи, что когда смотришь вниз, то человека там и не видно! Начиналось от дна — в земле вырублена одна ступенька, потом над ней вторая ступенька, потом третья, четвертая, пятая и так далее. И зэки вручную, лопатами выбрасывали землю наверх — со ступеньки на ступеньку. Мы даже не знали, что это за траншеи и для чего они нужны. Там люди и погибали. Однажды при мне упала одна наша литовка — сломала позвоночник и там же умерла.
Литовцев у нас было очень много — почти столько же, сколько и украинцев. Мы с ними имели хорошие отношения, они нас очень любили. Я даже литовский язык выучила, хорошо говорила. В лагере дружила с одной литовкой, звали ее Регина. Когда мы освободились, то много лет переписывались, один раз я ездила к ней в Литву. Литовцы нас очень уважали, помогали сильно — им передавали хорошие посылки, так они всегда делились с нами. Потом их много погибло во время восстания.
Я Вам больше скажу, через некоторое время подружились даже политические с «бытовиками». Помогали друг другу выжить. Условия же были страшные, мы годами не видели ни яблока, ни сливки, ни овощей. Все страдали цингой — у людей зубы выпадали, лица были красные. Только на улицу выйдешь — лицо сразу печет. А ноги и днем, и ночью жаром горели!
Мне в Кенгире очень повезло — где-то через полгода я попала работать в больницу. И работала на совесть — уже если сделаю работу, то видно, что медсестра делала, а не кто попало. У меня женщины даже рожали в лагере — не знаю, как они там беременели, но роды я принимала. Очень помогли те медицинские курсы, которые я прошла в УПА, в Пустомытском лесу — знала как перевязать, как кровь остановить. Если бы не эта больница, я бы не выжила — уже доходила на «общих» работах.