— Всё, что мы от тебя требовали, это чтобы ты внесла свой вклад в безопасность нашего района. Защитила образ жизни, из которого уже в течение многих лет извлекаешь выгоду ты сама и все, кого ты знаешь. Мы попросили тебя об одной единственной мелочи, а ты не справилась.
— Ты требовал от меня солгать полиции. Я могла бы попасть в тюрьму.
— Ерунда. До этого бы никогда не дошло.
— Ты тоже самое рассказывал моему отцу?
— Твой отец точно знал, что делает.
Он откинулся назад и скрестил руки на груди.
— И учитывая ничтожный интерес, который ты, на протяжение всех этих лет, проявляла к этому мужчине, у тебя вряд ли есть причины разыгрывать возмущённую дочь.
— А я и не разыгрываю.
— По крайней мере что-то. Ты привлекла внимание Марко Форелли. Ты находишься в большой опасности.
— Я не боюсь его, — сказала я, пытаясь не думать о фотографии, на которой были изображены Люк и я, как мы целуемся на ступеньках перед парадным входом. Или о выражение лица Колина, когда тот её увидел.
— А надо бы. Но теперь скажи, что привело тебя сегодня сюда. Я сомневаюсь, что ты здесь для того, чтобы просто поприветствовать меня.
— Я хочу знать, что у тебя есть против Колина.
Я сжала край стула.
— Это должно быть что-то важное. Какая-то информация из его прошлого. Таким образом ты оказываешь на него давление, чтобы он делал то, что ты хочешь.
Билли пожал плечами.
— Доннелли в любое время может отказаться работать на меня, если захочет. Он остаётся добровольно.
— Почему?
— Из-за лояльности, — он бросил на меня кислый взгляд. — В наши дни — это редкий товар. Более интересный вопрос в том, какое тебе до этого дело?
Я молчала, в то время как он внимательно меня изучал.
Его глаза сверкнули весельем.
— Ты влюблена в Доннелли?
Мои щёки обдало жаром, а Билли тихо рассмеялся.
— Ты милая девочка, но он явно неприемлем. Ты только сама поставишь себя в неловкое положение.
Я и так уже поставила.
— Я не влюблена в него. Мне только… любопытно.
— Ага. Ты же знаешь, что говорят о любопытной Варваре, не так ли?
Почва, по которой я двигалась, внезапно показалась обманчивой, как болото.
— Он хороший парень.
— Да, действительно хороший. Но место, из которого он вышел, чернее смолы.
Оставь его в покое.
— Почему? Что может быть настолько ужасным?
Лицо Билли стало суровым.
— Больше, чем ты можешь себе представить. И, собственно, такое даже лучше не представлять. Найди кого-нибудь другого, о ком ты сможешь мечтать, Маура Кэтлин. Доннелли никогда не будет смотреть на тебя подобным образом.
— Каким образом?
Он нарисовал овал в воздухе, как будто очертил контуры моего лица.