— Подобным образом. И не смотри теперь так разочарованно! Парень умрёт ещё до следующего восхода солнца, если прикоснётся к тебе, и он это знает.
Он рискует жизнью, чтобы защитить тебя, но для него важна не только его жизнь.
Он встал.
— В сущности, ты должна уже быть дома, если я не ошибаюсь. В последнее время, ты причинила матери достаточно проблем. Вовремя прийти к ужину было бы самым малым, что ты могла бы сделать.
Я выскользнула из-за стола. По сравнению с тем, что он сказал насчёт остального, меня почти не задело то, как он вышвырнул меня из бара. До сих пор Билли никогда никому не угрожал в моём присутствие, но он так случайно упомянул о том, что убьёт Колина, как будто это дело в его расписание такое же пустяковое, как забрать бельё из прачечной. При мысли, что я, возможно, подвергла опасности Колина только потому, что хотела пойти с ним на бал, мне стало плохо. Боже мой, какой же я могла быть легкомысленной.
И тогда я осознала вторую часть его заявления: для него важна не только его жизнь. Но чья тогда? Моя? Хотя мой дядя коварный и жаждет власти, но он никогда не причинил бы мне вреда. Эта была одна из немногих вещей, касающихся моего дяди, в которой я была уверена — безопасность моей матери и моя были неприкосновенны. Кого же тогда защищает Колин?
Я прикоснулась к шраму на моей ладони. Хотя ему было всего лишь пара месяцев, но он уже превращался из пятнистой, красной линии в светло-розовую, которая с каждым днём становилась всё светлее и тоньше. Как сказали врачи, он никогда полностью не исчезнет, но побледнеет. Шрамы на спине Колина были полностью белыми, они давно зажили, но были таинственными и навивали грусть.
Шрамы не исчезают, напомнила я себе. Почему я полагала, что они исчезнут?
Глава 21
Если бы я верила в то, что у меня получится сбежать и добраться до дому пешком, я бы попыталась. Вместо этого я сделала кое-что другое, что было почти такой же хорошей идеей — я вытащила из кармана айпод, воткнула в уши наушники и включила громкость на полную. И когда открывала дверь грузовика и садилась, музыка, так сказать, образовала кокон, в котором я могла дуться.
Хватка Колина на моей руке, даже через шерстяной гардемарин, казалась невероятно тяжёлой. Вместо того, чтобы посмотреть на него, я забилась в угол моего сиденья и уставилась в окно. Перед Морген в дрожащих лужах отражалась неоновая реклама Харп энд Гиннес. Дождь разрывал слова в произвольные, цветные пятна. Мы, не сказав ни слова, поехали домой.
Я ничего не рассказала Колину о таинственных цветах или о предложение Дженни, а также о том, что познакомилась с Марко Форелли. Он ведь тоже не говорил мне, что у Билли есть против него. Все эти вещи, которые мы не рассказали друг другу, выросли в стену между нами, и я заставила себя самой не ломать её. Я продвинулась вперёд насколько могла, показав свою слабость, но Колин всё ещё не доверял мне. Поэтому мне больше нечего было ему сказать.