Но сегодня его вид был как никогда мрачным и подавленным. Жаку стало немного жаль его.
— Не бери себе в голову. Так или иначе они выпутаются с отелем.
Моржево поднял голову. Его глаза бегали.
— Если бы ты знал, как мне наплевать на их отель! Я спрашиваю себя, что произойдет теперь! И, если хочешь знать, мне страшно!
Это было заметно. Он вспотел от страха. От физического, отвратительного, заразительного страха.
«Хорошая обстановка для моей работы», — подумал Жак.
Ему захотелось поскорее вернуться в Париж…
Из леса доносились смешанные запахи тимьяна, мяты, горький аромат эвкалиптов. Пьянящий запах, выводивший из себя. Они спустились лесом к дороге, ведущей в город.
Ни малейшего ветерка. Казалось, все замерло в таинственном ожидании. Толстый слой пыли заглушал звук их шагов. Над дорогой нависали розовые скалы.
На лугу смуглые черноглазые ребятишки, босоногие, без рубашек, молча дрались, стиснув зубы. Не было слышно ни единого крика.
Вдали угадывалось море…
— Давай дойдем до города, — предложил Моржево. — Зайдем к нотариусу насчет завещания.
— И что нам это даст?
— Надо узнать. Ведь не просто так убили Клеманс? Я хотел бы выяснить, кто ее наследник.
Им мог быть лишь член семьи. Если только Клеманс не пожертвовала свое состояние благотворительным организациям. Но она не была святошей.
— Но, — возразил Жак, — наследство все равно исчезло.
— Может быть, мы узнаем, кто ей наследует.
Жак сделал раздраженное движение. Кто бы ни стал наследником, результат будет один и тот же: все остальные члены семьи объединятся и будут давить на него. Все оговорено заранее — деньги должны пойти на строительство отеля. Отказаться — значит навсегда порвать с семьей. Кто из них решится на это?
— Я мог бы, — прошептал Жак, — но наследую не я. Он никогда не ладил с Клеманс.
К тому же она все прекрасно знала и не могла ничего изменить. Такая уж у них семья. Может быть, составить завещание ей понадобилось потому, что она придумала какую-нибудь хитрость?
— Если хочешь знать мое мнение, — сказал Моржево, — Клеманс всегда была занудой.
Нотариус не пожелал вскрывать завещание до тех пор, пока все семейство Моржево не будет в сборе.
Он довез Моржево и Жака до дома. Было около полудня. В столовой, стены которой покрывали зеркала в рамах из резного дуба, был накрыт стол. Сидя в глубине залы, под портретами прабабок, Катрин грызла соленый миндаль. Дедушка потягивал чинзано. Юбер тоже был здесь.
— О, это наш дорогой нотариус! — воскликнула Катрин. — Какую скверную новость вы нам принесли?
Нотариус ответил не сразу. Он был явно смущен.