— А что у вас в чемодане? — робко пробормотал он.
— В чемодане?.. — повторил Юбер, вставая на подножку автомобиля.
Он с тоской взглянул на пальмы парка. В то же время сделал вид, что открывает крышку.
— Бутылки, — объяснил он. — Мы хотим сделать запасы для бара. Если вы желаете убедиться…
Инспектор подошел к ним и вдруг сказал:
— Нет, спасибо.
— И все же…
— Нет! — рявкнул инспектор.
Моржево отер с лица пот, хотя было еще не очень жарко.
— Насчет отъезда я вас предупредил! К тому же на дорогах будут выставлены посты, а вокзалы возьмут под наблюдение. Дело нешуточное! И не надо делать вид, будто вас это не касается! Я только не знаю, что это: бесчувствие или цинизм!
— Бесчувствие, — прошептал Юбер.
Инспектор по-прежнему в сопровождении своих помощников сел в машину и взялся за стартер.
— После вас!.. Да отъезжайте же, ради Бога! Вы думаете, я могу просто так жечь бензин!
Юбер быстро сел за руль и завел мотор, а Моржево, с мокрой от пота спиной, устроился рядом с ним.
— Подонок! — прошептала Катрин.
Она смотрела, как обе машины исчезли в облаке пыли, донесенном до нее легким ветерком. Раздраженным движением она встряхнула запылившиеся полы халата.
— Подонок! Он увез драгоценности…
Они забыли, что была суббота — базарный день в деревне. Дорога была запружена народом. Приходилось ехать со скоростью пять километров в час и останавливаться каждую минуту.
Юбер нервно нажал на клаксон.
— Заткнись! — пробормотал какой-то пьяница.
Две или три хозяйки отшатнулись от машины, осеняя себя крестом. Еще одна в ужасе собирала своих ребятишек. Две девушки засмеялись. Торговец галстуками за секунду убрал солнечный зонтик, служивший ему лотком.
— Вот что значит известность, — пробормотал Юбер.
Чемодан был привязан к крыше машины не очень надежно. У них не хватило времени потуже затянуть веревки. Если они развяжутся в такой толпе…
— Надо возвращаться, — через некоторое время предложил Моржево.
— Хорошо бы еще развернуться!
Развернуться они не могли. Позади них толпа опять смыкалась, суетясь вокруг прилавков. Толстые торговки, крича на своем красочном диалекте, чуть не силой совали в руки прохожим золотые дыни, перец, абрикосы, укроп и кабачки. Продавцы ожерелий, более скромные, завлекали молодых покупательниц улыбками донжуанов. Мрачный араб резкими криками призывал обратить внимание на его корзинку с лимонами.
Машина почти не двигалась.
Если кто и боялся толчеи, так это Юбер. Но время от времени приходится засучивать рукава и, стиснув зубы, бросаться в толпу.
— Мы никогда не доберемся, — сказал он вдруг. — Оставим машину здесь и понесем чемодан на руках.