– Я чувствовала, чувствовала!
Та пыталась успокоить:
– Маля, но ведь все обошлось. Бог хранит твоего Ники, значит, будет хранить всегда.
Матильда подняла на сестру заплаканные глаза с надеждой:
– Ты думаешь?
– Конечно, ведь его любят.
Это был серьезный аргумент. Если человека любят, значит, Господь его хранит. Тогда Ники не грозят никакие беды!
Вслед путешествующему Николаю, а часто опережая его, летели письма от родных и друзей. В каждом городе уже поджидала почта, а телеграммы радист и вовсе принимал десятками каждый день прямо на корабле. Да, конец XIX века – это не век XVIII, технический прогресс шагнул далеко, дедушки о таком и мечтать не смели.
Писала великая княгиня Елизавета Федоровна, рассказывала Ники, что отправила его фотографию Аликс, а та поместила снимок под фото старшей сестры и, глядя на нее, внутренним взором видит любимого. Разве не прекрасная идея?
Ники чувствовал укор совести, поскольку не стал брать с собой в путешествие присланную ему фотографию Аликс. Гессенская принцесса передала снимок через сестру и просила хранить тайно. Фотография и хранилась… дома… Николай сам перед собой оправдывался долгим путешествием, в котором неизвестно что произойдет, мол, держать в каюте фотографию принцессы, которая не является его невестой, значит, компрометировать девушку. В действительности же ему просто казалось, что синие глаза Аликс все время смотрят с укором.
Писала сестра Ксения, очень чуткая к сердечным тайнам брата, сообщала, что видела его «друга», маленькую Кшесинскую, в «Пиковой даме», что танцевала Матильда прекрасно, она легка, воздушна и изящна. И, кажется, похорошела за последние месяцы.
Теперь Ники чувствовал укол ревности. Похорошела… Ишь какая! Стоило уехать, и вот тебе…
Понимал, что это глупость, но не думать не получалось.
Чем больше думал, тем лучше понимал, что возобновлять знакомство с Кшесинской после возвращения в Санкт-Петербург не стоит. Просто волочиться за балериной, как это делает дядя, великий князь Владимир Александрович, не в его характере, а что-то обещать Матильде он не может, не имеет права. Даже просто любить не может обещать. Довольно скоро ему предстоит жениться, хорошо бы на Аликс, но не на ней, так на другой принцессе. Это означает клятву у алтаря и верность супруге на всю оставшуюся жизнь. Какая уж тут любовь?
Как и у Матильды, у Николая разум спорил с сердцем, сердце побеждало, и чем ближе к дому, тем победа была явственней.
До Японии он отвлекался, как мог, но стоило во Владивостоке пересесть с корабля на речное судно, сердце просто рванулось домой. А уж в купе поезда по пути в Санкт-Петербург и подавно. Все мысли были не просто в Санкт-Петербурге, но в Мариинке.