– О-о-о… – застонала Матильда, пытаясь расправить платье, чтобы поскорей одеться.
Что делать – броситься вслед за императрицей с извинениями? Глупо в полуголом виде.
Раздумывать долго не пришлось. В комнате появился Ники с большой коробкой в руках, той самой, что прибыла с ними из Петербурга.
– Надевай. Поторопись, нас ждут, мама́ и папа́ будут недовольны.
– Ники, императрица уже недовольна. Она… она заглядывала сюда и увидела меня… вот в таком виде. Что делать?
Он оглядел несчастную Матильду с ног до головы и пожал плечами:
– Симпатичный вид. Надевай платье поскорей, я помогу застегнуть. Ты пойдешь со мной.
– Нет! Ты сошел с ума!
– Возможно, но сегодня я имею право. Поторопитесь, княгиня Красинская.
Придворный круг по настоянию Николая был на сей раз невелик. Цесаревичу пошли навстречу, собрались свои, хотя тоже получилось немало. Причина была и в болезни императора. Александр III действительно чувствовал себя и выглядел не лучшим образом. Невозможно без боли смотреть, как рослый, сильный человек, настоящий богатырь, который раньше спокойно гнул серебряные вилки одной рукой, теперь сидел в инвалидном кресле.
Он надеялся встать, надеялись и окружающие, но пока состояние не улучшалось, он худел и страдал от сильных болей в почках. Позже выяснилось, что врачи проглядели развитие болезни почек и лечили совсем не тем и не от того. Когда поняли, оказалось поздно.
Император с утра чувствовал себя хуже, долго выдержать праздничную суету не мог, потому Михаила отправили поторопить брата. Не понадобилось, Николай, крепко державший Матильду за руку, уже входил в зал. Не будь этого, она, пожалуй, могла и сбежать.
Все головы повернулись к виновнику торжества. Здесь было немало тех, кого Матильда знала, многие великие князья навещали ее гримерку в театре, дамы видели балерину на сцене, но все предпочли не подавать виду, что лицо Кшесинской им знакомо.
Во все глаза смотрел великий князь Андрей, прятал улыбку Сергей Михайлович, чуть приподнял бровь Владимир Александрович, отвели глаза Георгий и Сандро… Только один взгляд сверкал бешенством – императрицы! Если бы взглядом можно было зажечь, то платье на Матильде полыхало бы не золотом, а настоящим огнем.
И еще один взор не был растерянным – император смотрел на сына с его спутницей с веселым любопытством.
Эти два взгляда заставили Матильду взять себя в руки и выпрямиться. Теперь она выглядела королевой, соизволившей посетить присутствующее общество. Даже держась позади Ники, Кшесинская казалась хозяйкой бала.
В зале повисла тишина, в которой голос императора прозвучал особенно громко: