— Иди ложись, Стюр,— сказал негромко Юрий.— Я счас разденусь. Приду.
Она подошла к ложу, несмело наступила на край его коленкой. Князь засмеялся коротко, ободрил:
— Смелей, Стюр. Лезь под одеяло.
Сам, быстро раздевшись, прошел босым до ложа, дунул на свечи сильно, погасил их и, взвизгнув от восторга, прыгнул на ложе и, дрожа всем телом, схватил девку, притянул к себе. Она привычно раскрылась ему навстречу. Жаркая. Желанная. Шептала ласково:
— Сюда, сюда... Вот... Милый... Хороший.
Он был неистов, неумолим и, казалось, нескончаем. Даже она утомилась.
Отдышавшись после первого сближения, Стюрка задремала. И казалось, лишь смежила веки, как он полез к ней снова. Ничего не попишешь — князь. Пришлось Стюрке с прежней страстью являть свое постельное мастерство.
«Ну, теперь-то, наверно, успокоится»,— подумала после этого, вновь пытаясь уснуть. Он опять разбудил ее, требуя новых ласк.
Оставил девку в покое лишь после третьих петухов. Уснул наконец. Крепко. Умиротворенно.
Уснула и она. Однако привычка к раннему пробуждению не дала Стюрке долго спать.
Проснувшись, она, стараясь не шевелиться, внимательно рассматривала спящего князя, изучая его лицо. Оно было еще юно, с по-детски припухлыми губами. «Миленький ты мой,— думала ласково Стюрка.— Поди, баб-то ищо не знал. Наго-лодался-то. Четыре раза набрасывался. Нет, кажись, пять? Ну да, пять раз. Откуда и сила бралась? Эвон трудился как. Ажник с лица спал, глаза эвон ввалились».
А во дворце уже слышны были чьи-то шаги, скрип лестниц, негромкие голоса. Со двора доносились разговоры, фырканье коней, мык коров. Весь двор проснулся, жил дневными заботами. А князь все еще спал. Слышно было, как кто-то подходил к двери и, постояв несколько, удалялся. Стюрка догадывалась: «Романец, наверно. Он же купил меня. Бедненький. Надо после пожалеть его. Он же платил, а князь пользовался».
Она не дождалась, когда проснется князь. Устав ждать его просыпа, сама вновь уснула. А проснулись вместе — уже перед обедом.
— Ну, как спалось, Стюра? — спросил он ласково.
— Спасибо, князь, хорошо.
— Зови меня просто Юрий Данилович, Стюра.
— Хорошо, Юрий Данилович.
— И никому я тебя теперь не отдам, Стюра. Никому,— сказал он твердо,— Ты теперь моя.
— Как вам будет угодно, Юрий Данилович.
Он долго разглядывал ее лицо, гладил ее русые волосы. Наконец спросил:
— Стюр, а кто тебя первый из мужчин? А?
— Когда нас под Краковом пленили, в первую же ночь в полоне, который сторожил нас, затащил меня в кусты и...
— А потом?
— Потом, когда на Почайне Родион Несторович купил меня. И он тоже не раз приходил.