— Да. Тут какая-то хитрость.
— Взял бы сказал об этом нам.
— Ага. Сегодня тебе скажет, завтра вся Тверь знать будет.
— Чего мелешь? Я что, переветчик?>40
— При чем тут ты? Князь правильно делает, что никому не сообщает. Тут не торжище, новостями делиться.
— Братцы, я догадываюсь, чего он задумал.
— Чего?
— Он хочет обмануть лазутчиков тверских. Они донесут, что мы стали крепким лагерем, и тверской князь клюнет на это.
— Ну клюнет, ну и что?
— Как что? Он явится нашей стороной и нападет на лагерь, скажем, ночью.
— Чепуха. Ты думаешь, наши лазутчики не донесут об этом вовремя? Не предупредят?
Сотские спорили, не подозревая, что тверская дружина уже на подходе.
На следующий день росным утром явилась, но не на левом берегу, как гадали сотские, а на противоположном, на правом. Тут же кто-то закричал оттуда:
— Эй вы, гущееды-долбежники, чего явились? Что потеряли?
Гущеедами новгородцев дразнили на Руси за их кушанье, которое они варили из обожженного ячменя и хлебали ложками гущу. Однако и новгородцы не оставались в долгу, кричали с левобережья:
— Эй, цвякалы, цуканы! Куда куницу зацуканили? — и хохотали довольные, что уели тверичан.
Это был намек на говор тверской, где налегали на «ц».
'Переветчик — изменник.
— Плотнички — хреновы работнички-и! — надрывались на правом берегу.
— Ряпучиники-и!' — неслось в ответ, и опять язвительный смех катился оттуда, разносясь далеко над водной гладью.
Отчего-то именно этот смех не понравился Дмитрию Михайловичу.
— Хватит зубоскалить,— распорядился он.
Но с ним не согласился Александр Маркович:
— Пусть срамятся. Все лучше, чем копья ломать.
Несмотря на преклонные годы, пестун пошел с дружиной, имея твердое намерение удерживать юного князя от необдуманных поступков, а именно от страстного желания скорее вступить в сечу. А если представится возможность, то, мыслил пестун, кончить миром с новгородцами, как когда-то было под Дмитровом.
Однако Дмитрий Михайлович ни о каком мире и слышать не хотел. Едва разбили лагерь, едва начали варить кашу, как он отправился проверять готовность дружинников к бою.
— А ну-ка, дай твой колчан.
— Пожалуй,— подавал дружинник не очень охотно свое туло.
Князь высыпал на землю стрелы и начинал пробовать пальцем остроту наконечников.
— И этим ты хочешь поразить врага? — вопрошал с издевкой,— Терпуг>41 у тебя есть?
— Есть.
— Немедленно точи все стрелы. Завтра проверю. Будут тупые, получишь на орехи.
Он шел к следующему и от него требовал колчан, высыпал стрелы, щупал острие наконечников. Бросал коротко:
— Точи. Завтра проверю.
Вскоре после каши едва ль не половина дружины зашир-кала терпугами по стрелам. Это заметили на том берегу и не преминули съехидничать: