Помнила, как он любил «готовить» со мной. Деловито приносил овощи, загружал их в кастрюли-сковородки, в обязательном порядке заливал водой.
Помнила, как меня вызвали в школу - Ник аджнаподавлением отправил одноклассника в обморок. Слава богу, тогда об индиго уже немного знали. Нас не боялись, скорее сторонились, опасались.
Помню, как мы танцевали с сыном на его выпускном. Половина одноклассников Ника пригласили девушек, многие вдрызг напились. А мы с сыном кружились под мелодию медленного вальса. И казалось мне тогда - вся наша жизнь ещё впереди. Не только жизнь Ника, но и моя тоже.
Помнила, как он влетал в квартиру, запыхавшись и шумно потягивая носом запах свежесваренного кофе. Как садился со мной на кухне, обнимал руками теплую чашку и рассказывал обо всем, что пережил. Обо всем, что стряслось за те дни, пока мы не виделись.
У него была своя семья - женился на одной из охотниц. Я не претендовала на место в их теплом, уютном гнездышке. Молодые должны жить отдельно, дарить себя друг другу, поддерживая и опекая. Но Ник никогда не забывал о древней матери. И всякий раз, когда он снова, будто глоток свежего воздуха, врывался в дом, я испытывала светлое, почти детское, щемящее счастье.
А когда однажды он не пришел, беда обрушилась на меня болью, тяжестью в груди, отняла желание вставать по утрам, что-то делать, куда-то ходить.
Жена Ника - Нанита подбила его на ту рискованную охоту, в самом ядре мощной аномалии. Я попыталась отговорить обоих. Но слишком горяча кровь молодых охотников, слишком велик азарт, слишком сильна власть адреналина.
Я не винила страстную Наниту. У нас сложились неплохие отношения. Родителей девушка потеряла ещё совсем юной, незадолго до своего восемндацатилетия. Страшная автокатастрофа оборвала жизнь ее отца сразу, ещё на трассе, а мама умерла спустя сутки, в больнице. Нанита привязалась ко мне, если не как к родной, то как к близкой женщине. Заходила в гости, жарила гречневые оладьи и делилась тем, что наболело. Мы пили черный чай с малиновыми листьями, ели Нанитину выпечку. И я слушала. А Нанита говорила.
Она очень хотела завести ребенка. Но ужасно боялась - сможет ли после всех ранений, переломов и травм. Удастся ли совместить материнство с ее-то «работой», с ее-то рисками. Я убеждала Наниту, что все сложится так, как надо - как распорядится судьба. И ни мне, ни ей, ни Нику не обмануть выдумщицу Фортуну.
Так оно и вышло. Вот только совсем не так, как я ожидала, и как надеялся сын.
Помню, как вернулась домой с бесплотных поисков, и многие месяцы просыпалась спозаранку. Глупо и по-детски ждала, что вот сейчас позвОнит Ник. Вбежит в дверь, залетит на кухню, обнимет, чмокнет в щеку и скажет, что выжил, просто затерялся в недрах аномалии. Я даже не думала, как будет он горевать о Наните, оплакивать ее и страдать по любимой. В моем воображении Ник прибегал счастливым, беспечным и озорным. Возвращал мне утраченное чувство глубокого счастья - простого и человеческого, ничем не заменимого.