Но небеса — как и наставники — оставались глухи к ее мольбам.
Внешне она была нужного пола и возраста, вот только денег у нее было немного, а ее познания в латыни, которыми дома так восхищались, в Кембридже не производили нужного впечатления. На латыни требовалось не только читать, но и свободно разговаривать, и преподаватели не желали слушать никаких оправданий.
Наверное, зря она отказалась от помощи того северянина.
Мысли о нем — не мальчишеские, но женские — всплывали в ее голове далеко не единожды. Она то и дело вспоминала тепло его крепкой ладони на своем плече. Мелодичный смех, слетавший с его губ. Твердую мощь его спины. Его бедра, зажатые меж ее ног.
Опасные мысли…
И все же в тот день ноги сами собой принесли ее к пивной у студенческого общежития, а глаза принялись высматривать в толпе его черную, всклокоченную шевелюру. Когда северянин покажется, она окликнет его и сделает вид, что их встреча оказалась случайной.
Но шло время, а он все не появлялся. В конце концов торговка через дорогу начала подозрительно на нее посматривать, будто раздумывая, не позвать ли стражу, и Джейн расправила плечи. Быть может, Дункан сидит внутри. Надо заглянуть и проверить.
Ее ладонь нерешительно легла на створку двери. Кто знает, что окажется за порогом. В подобных заведениях она еще не бывала.
Когда дверь отворилась, пропуская лучи света в темное помещение, посетители обернулись, и она втянула голову в плечи. Только бы они не стали присматриваться. Но гул разговоров не стих, и она облегченно выдохнула.
Попривыкнув к темноте, она, наконец, разглядела Дункана за дальним столом. В тот же миг и он заметил ее. Лицо его — ведь не показалось же ей, правда? — озарила радость, и у нее перехватило дыхание. До чего приятно, когда при виде тебя человек не хмурится, а искренне рад.
Он помахал ей из-за стола, а когда ему показалось, что она идет слишком медленно, сам подошел к ней, приобнял за плечи и проводил к себе в угол, попутно бормоча что-то на своем северном наречии. Она не разобрала ни слова, но от добродушной интонации в его голосе на глаза навернулись слезы.
— Если ты спрашиваешь, как я поживаю, то все хорошо.
— Вот и славно. Садись.
Она присела на краешек скамьи, надеясь, что не слишком пропахла конюшнями, куда вечерами пробиралась на ночлег. С животными она всегда хорошо ладила. Всего-то и нужно, что погладить лошадь по холке да напеть песенку, и вот она уже успокоилась и не прочь пустить тебя прикорнуть на пару часов на охапке сена у себя в стойле.
С лица Дункана не сходила улыбка. Она тоже несмело улыбнулась ему, и какое-то время они сидели и глазели друг на друга, онемевшие и до странного счастливые.