[16], и я заставила их пропалывать сорняки.
От ее восхищенного взгляда у меня по спине пошли мурашки. Одно дело приказать выполоть газон, а другое — это фотографировать. Зачем? Я решила: меньше знаешь — лучше спишь.
Спальня оказалась просторной, с окном из гималайского кедра и двумя кроватями под стегаными цветастыми покрывалами. Сильвана, моя соседка, была старше, выщипывала брови в ниточку и подводила губы контурным карандашом, без помады. Она лежала на дальней от двери кровати, обрабатывая пилочкой ногти. Я убирала одежду в комод и коробки — в большой стенной шкаф.
— В прошлой семье я спала в прачечной. Здесь хорошо.
— Ошибаешься! И не воображай, что, если станешь подлизываться к этой суке, тебе это поможет. Лучше держись заодно с нами.
— Она вроде ничего.
— Погоди, малолетка, еще увидишь! — засмеялась Сильвана.
Утром я дождалась своей очереди в огромную ванную с белым кафелем, оделась и спустилась. Девчонки уже уходили в школу.
— Я опоздала на завтрак?
Сильвана с равнодушными дугами бровей молча вскинула на плечо рюкзак. На улице просигналила машина, и она кинулась вон, села в низкий сиреневый пикап и укатила.
— Хочешь есть? — осведомилась у дверей Нидия, надевая бейсбольную куртку. — Завтрак в холодильнике, мы тебе оставили.
Лина и Кики Торрез прыснули со смеху.
Я пошла на кухню. На холодильнике красовался висячий замок.
Они дожидались у двери.
— Ну как, вкусно? — Янтарные глаза Нидии под шрамом поблескивали, точно ястребиные.
— Где ключ?
Кики Торрез, миниатюрная девушка с длинными блестящими волосами, расхохоталась в голос.
— У госпожи ключницы! Твоей ненаглядной аристократки!
— Она на работе, вернется к шести, — пояснила маленькая Лина с широким лицом потомков майя.
— Adios[17], белобрыска! — произнесла Нидия и придержала остальным дверь.
Совсем скоро я поняла, почему девочки прозвали Амелию Стервеллой де Виль. В великолепном доме с резной мебелью мы все время голодали. В выходные, когда Амелия не работала, нас кормили, а в течение недели полагались только ужины. Она запирала холодильник. Телефон и телевизор стояли в ее комнате, звонки — только с разрешения. Ее сын, Сезар, обитал над гаражом. Он болел СПИДом и целыми днями курил травку. Жалел нас, понимал, как нам тяжко, но, с другой стороны, жил здесь бесплатно и потому не вмешивался.
Я сидела в десятом классе на уроке по основам безопасности с жестокой головной болью и уже не понимала, идет ли речь про венерические заболевания или туберкулез. Слова жужжали, как мухи, и бежали гуськом по страницам учебника, точно муравьи. Все мысли были о макаронах с сыром, которые я приготовлю на ужин, и о том, как я незаметно наемся сыра.