— Прислал пятьсот долларов на приданое для малыша, — добавила она. — Заставил пообещать, что не пойду на дворовые распродажи. Все только новое! Пустая трата денег, но раз он настаивает…
Очень весело играть с другими детьми в папочек и мамочек.
Нам показывали, как давать ребенку грудь. Ивон кормила пластмассового младенца. Я не могла сдержать смех.
— Ш-ш-ш… — Ивон прижала к груди инопланетянина и погладила его вдавленную голову. — Ласточка моя, не слушай эту плохую тетю! Ты моя доченька, да-да!
Потом Ивон лежала на оранжевом мате и дышала. Я подкладывала ей под спину теннисные мячи и скрученное полотенце, держала часы и считала время между схватками, дышала вместе с ней. Мы обе перешли на глубокое дыхание. Она не боялась.
— Ничего… — улыбнулась, глядя на меня снизу. — Мне не в первый раз.
Ее живот напоминал гигантскую океанскую жемчужину в перстне.
Объясняли про эпидуральную анестезию и другие обезболивающие. Все собирались от них отказаться, предпочитали естественные роды. Происходящее казалось нереальным, обернутым в целлофан. Так стюардессы показывают ремни безопасности и схему выхода из самолета в случае посадки на воду: пассажиры мельком бросают взгляд на листки в кармане кресла, замечают, где ближайший аварийный выход, и переходят к бортовым развлечениям, арахису и кино. Конечно, думают они, что тут сложного…
Рина в черном кружевном бикини впитывала яростное апрельское солнце, потягивая водку с лимонадом, смесь, которую именовала «русской Маргаритой». Рабочие соседней сантехнической фирмы околачивались у низкого сетчатого забора и причмокивали. Она делала вид, что ничего не замечает, и медленно намазывала «Тропическим загаром» грудь и руки, а мужики чесали в штанах и выкрикивали непристойные предложения на испанском. Металлический шезлонг под ней скособочился. Нас убаюкивал звук ржавого оросителя, плюющегося на вьюнки и одуванчики.
— Схлопочешь рак кожи! — предупредила я.
Рина выпятила нижнюю губу.
— Мы давно уже скопытились, детка. — Она с удовольствием произносила сленговые словечки, зная, как они звучат в ее устах. Приподняла «русскую Маргариту», отхлебнула. — Nazdaroviye!
Я сидела на старом садовом стуле в тени большого олеандра и рисовала, как Рина вбирает в себя обжигающий ультрафиолет. Она побрызгалась холодной водой из бутылки, и мужики за забором вздрогнули. Сквозь кружево проступили соски. Рина довольно улыбнулась.
Именно это она и любила — заставить парочку грузчиков кончить в штаны. Распродажа, «русская Маргарита», быстрый перепих в ванной с Сергеем — дальше она не заглядывала. Рак кожи, рак легких, мужчины, мебель, рухлядь — всегда что-нибудь подвернется! Ее общество мне подходило, сейчас я никак не могла думать о будущем.