Нас они не заметили.
— Санька, это местные йоги. У них тут, вероятно, медитация выходного дня. Или что-нибудь в этом роде. Пойдем в другой дом, похоже, там тоже храм.
— Ну, йоги, понятно, — сказал Шаман, когда мы тихонько выскользнули на улицу.
Впрочем, думаю, даже если бы мы грохотали, как «катюши» под Москвой, их бы вряд ли это потревожило.
— Но ботинок! Культовые сцены и башмак из спецназа. Как понимать это сочетание? — Сашка обескуражено развел руками.
— «Есть много друг, Горацио, на свете, что не подвластно нашим мудрецам».[14] Чему только люди не поклоняются. Дико, конечно. Но кто мы такие, чтобы лезть в их нежные и чистые души, улетевшие в заоблачные выси, грязным кованым сапогом земного реализма?
— Ты права, Пух. Знаешь…
Закончить фразу Шаман не успел, и тема так и осталась валяться забытой на пыльной дороге, потому что зрелище, открывшееся нашим глазам в переулке Синих Очей (хорошо, хоть не ушей или другой какой-нибудь части тела) скосило нас наповал.
Культовая постройка вопреки цвету улицы была раскрашена в самые яркие цвета и по колориту напоминала палитру художника. Но не это главное. Нелепое сочетание цветов еще как-то можно было пережить, отнеся ее на авангардистский вкус бригады маляров-недоучек. Ни один искусствовед, имей он даже высшее архитектурное образование, эрудицию гения и воображение эксцентрика и шизофреника вместе взятых, не смог бы определить стиль, в котором построили это здание. Безумное нагромождение всевозможных бесформенных пристроек и надстроек с кустиками живого чертополоха, торчащего изо всех щелей, венчал грандиозных размеров купол, с ослепительно сияющим ботинком вместо шпиля. Точно таким же, как и в предыдущем храме!
Мы с Шаманом застыли, превратившись в Лотову жену в двух экземплярах. Слов не осталось. Эмоции кончились. Мозг отказывался воспринимать здраво.
Из храма слышалось песнопение, и ему по сценарию, видимо, полагалось быть величественным, но для нашего неискушенного слуха оно казалось хором мартовских котов. Текст тоже оказался замечательным во всех отношениях: «…пехо ствого ререглиез стых инидо теше хре пехо вовелема риов рпеи зеод наха тож». После этого зычным голосом (видимо, это была проповедь) произнесли: «Великий Бог Сиспраденобр Канклобелека взял смемпан реноберель пичечирула и произошло тетеркартание, зреходач и выхорть. И сказал: «Минутемья мароваль». И стало так. И отныне славься Великое Священное Левоножие, очистимся же братия во имя Святой Левой Ноги!»
Сашка многозначительно посмотрел на меня. В его взгляде читалось: «Это круто. Ну, ребята заворачивают словечки. Я бы так не смог!»