В одной полутемной лавке, под навесом, стучал по блюду, выбивая диковинный узор, старый еврей. Увидев Илью, он бросил работу и начал раскладывать перед покупателем товар.
Весело подмигивая, он доставал и раскладывал все новые и новые сокровища. Блестки и солнечные зайчики разбегались от серебряных зеркал, сережек, тонко сплетенных цепочек, подвесок. Илья выбрал тяжелые височные украшения, какие носили вятичи, расплатился арабскими дирхемами, которые наряду с византийской монетой ходили в Киеве. Своей монеты Владимир не чеканил. Старик пригласил Илью угоститься по случаю покупки. Илья вошел в маленький дворик. Старик-ювелир омыл руки, сел к невысокому столику. Глазастый подросток принес кувшин с хазарским вином, изюм на заедку.
Старик расспрашивал о Хазарии, о том, как брали, а потом обороняли Тьмутаракань.
– Мои родители жили в Хазарии, – говорил он. – Нас привез сюда Святослав как искусных мастеров. Я плохо помню этот город. Говорят, он очень красив…
– Город как город, – сказал Илья, рассказывая, как столкнулись с хазарами-христианами и чуть не перебили друг друга.
Старик сокрушенно тряс пейсами. Илья понимал, что он сочувствует искренне – сам не раз испытал ужас нашествия и осады. Живя в Киеве, считал себя киевлянином, а Илью своим защитником. Когда подступали к Киеву печенеги, сын старика стоял на стенах и был убит стрелою.
– Вот, живу с внуком. Учу своему ремеслу.
Илья заметил, что Дарьюшка переглядывается с глазастым подростком – внуком старика. И вдруг подумал, что дочка подросла и скоро придется выдавать ее замуж. Когда они вернулись домой, Дарьюшка что-то показывала матери.
– Что это у нее? – спросил жену Илья.
– Да хозяйский внук ей колечко подарил.
– Вона как… И когда успел? – вздохнул Илья, после вечерней молитвы укладываясь на лавку. Странное предчувствие беды долго не покидало его.
Вернувшись на прерванную ранением службу Илья был принят как один из самых уважаемых и знатных воевод. Давно прошло то время, когда сидел он за нижним столом. Теперь, миновав средний, сидел он чуть ли не рядом с княжеским местом. Иначе как Илья Иванович его и не величали.
Он был еще очень слаб, потому что раны оказались трудные, и пока к ратной службе не годился – правил службу гражданскую. Ходил в терем княжеский, сидел в боярской думе, помогал припас князю в войско отправлять, собирал из молодых воев новую дружину, обучал ее. И узнавал при княжеском дворе многое, чего из-за болезни не знал. Всю зиму, что он валялся в бреду, шли во дворце события нешуточные. Как и прежде, продолжались пирования. Без них было невозможно, потому это была оплата службы дружинников. Но на пирах сам князь появлялся теперь нечасто. Всю зиму с утра до ночи бывал он с боярами и послами иноземными. И становилось ясно: князь готовит деяние для руси и для славян новое и важное. Смутно догадывались: князь народу киевскому веру выбирает.