Саша работал, не зная усталости. Ему хотелось сделать что-то такое, что оказалось бы решающим в изобличении матерого преступника. Такие мечты лелеял каждый молодой работник милиции. Но они не всегда и не так скоро сбывались. Саша тоже не находил пока ничего «такого» и часами корпел над своими исследованиями.
В дверь постучали.
— Войдите, — солидно ответил Саша, но, увидев входившего следователя Гаевого, растопил свою солидность в радостной улыбке.
Саше нравится круглое, изрытое оспой, лицо Гаевого с широкими черными бровями, добродушные, заплетенные морщинками, глаза. Он всегда сосредоточенный, серьезный. Кажется, что старший лейтенант хмурый, нелюдимый человек. Но это лишь первое впечатление. Стоит только Илье Андреевичу хоть на минуту забыть о служебных делах, как он становится общительным, разговорчивым, неутомимым собеседником. И тогда на его лице непрерывно играет улыбка. Он любит незлобно посмеяться над промахами товарища, но всегда поддержит его в трудную минуту.
Гаевой с объемистой папкой в руках, очень спешит.
— Ты готов, Саша?
— Так точно! — весело отозвался лейтенант. — Задание выполнено досрочно!
— Не потому ли дождь пошел? — пошутил следователь.
— Ну, что вы, Илья Андреевич, — надул губы Саша и недовольно посмотрел в окно, по стеклам которого текли дождевые ручейки.
— Шучу, шучу, Саша. Молодец. Пошли на доклад…
В кабинете Байдалов был не один. У раскрытого окна, задумчиво глядя на потонувший в дождевой мгле город, стоял высокий русоволосый армейский офицер. На скрип двери не обернулся.
Гаевой с порога спросил:
— Не помешали?
— Заходите, заходите, — быстро сказал Байдалов. — Мы вас ждем.
Теперь повернулся и офицер. Внимательный, как бы ощупывающий, взгляд голубых грустных глаз. Между сдвинутыми к переносице бровями упрямая поперечная складка.
«У него горе», — подумал Гаевой.
— Познакомьтесь товарищи, — поднялся из-за стола Байдалов, — будем работать вместе. Старший лейтенант у нас как бы временно прикомандированный.
Офицер шагнул от окна, протянул крупную загорелую руку и по-армейски представился:
— Старший лейтенант Тимонин.
— Гаевой.
— Саша, — назвался Рыбочкин, всовывая свою сухую ладонь в широченную лапищу офицера. — Ой! — вдруг вскрикнул он и, дуя на слипшиеся, побелевшие пальцы, улыбнулся — Между прочим, руки мне очень нужны…
— Извините, — покраснел Тимонин.
Байдалов закрыл окно. Шум дождя как бы отодвинулся, стал глухим и далеким.
— Присаживайтесь, товарищи. Приступим к делу.
От Гаевого не ускользнуло явное желание Байдалова порисоваться перед новым товарищем: за капитаном водился такой грех, он всегда старался показаться в таких случаях чересчур деловым, решительным и твердым.