Воин в поле одинокий (Полянская) - страница 46

В печку за томом том.
Возможно, мне не хватило отваги,
Возможно — времени или силы…
(Судью и весь трибунал — на мыло!)
А впрочем, я не о том.
Послушайте, мой расстрел затянулся:
Кто из наряда больной, кто — пьяный,
Ружья сломаны постоянно,
Порох не подвезли,
Писарь вовремя не проснулся…
Пора уже дело брать в свои руки:
Маятник страха и смертной скуки
Выбить коротким «Пли!».
Наши победы немного значат,
Даже если дорого стоят,
Выжить, прославиться — всё пустое.
Лишь в пораженье — шанс.
«Месяц светит, котёнок плачет»,
Вечность падает в глубь мгновенья,
Ветер никак не стихает, и тени
Отплясывают брейк-данс.

«На горбатом мосту лишь асфальт да чугун…»

На горбатом мосту лишь асфальт да чугун,
Над мостом — проводов непонятный колтун.
Под горбатым мостом — всё бетон да гранит.
Воздух, скрученный эхом, гудит и звенит.
Только нежить-шишига[4] живёт — не живёт,
Чешет тощею лапкой мохнатый живот,
Утирает слезинку облезлым хвостом —
Под горбатым мостом, под горбатым мостом.
Будь ты крут и удачлив, а всё ж без креста
Не ходи лунной полночью мимо моста:
Скрипнет ветка сухая, вздохнут камыши,
В голове зазвучит: «Эй, мужик, попляши!»
И погаснет фонарь у тебя на пути,
И не сможешь стоять, и не сможешь уйти…
Тихо щёлкнут костяшки невидимых счёт —
И закружит прозрачных теней хоровод.
И пойдёшь ты плясать, сам не ведая где…
Всплеск — и только круги побегут по воде.
И ещё раз чуть слышно вздохнут камыши,
Вновь — бетон да гранит, и вокруг — ни души.

«Я на выход брела бесконечно-чужим коридором…»

…Коридоры кончаются стенкой,
а тоннели выводят на свет.
В. Высоцкий
Я на выход брела бесконечно-чужим коридором —
Коммунальным, больничным — то гулким, то вязко-глухим
Сквозь тягучую ругань и взгляды с невнятным укором,
Запах кухни и хлорки, табачный слоящийся дым.
Было много дверей. Окна тоже, мне кажется, были.
Кто-то громко кричал, кто-то молча вставал на пути.
Что-то лязгало, хлопало, билось средь сора и пыли,
Что-то жгло и болело, цеплялось, мешало идти.
Что-то было неправильно, что-то в раскладе нечисто
— Вроде всё на местах, только самого нужного — нет…
Родилась бы мальчишкой — ей-богу, пошла б в машинисты,
Чтоб всю жизнь выводить поезда из тоннелей на свет.

Москва

Я прощу тебе даже
толстые пальцы в перстнях,
поруганный Новгород,
обескровленный Псков,
даже сытую наглость
кухарки, дорвавшейся до,
торопливое чавканье
во время чумы,
даже все твои «псевдо» —
традиции и авангард,
душность посконную,
потный гламур —
за щемящую кротость
в названиях станций метро,
бесприютность дыхания,
пережившего плоть,
и за то, что церквушка,
впаянная в асфальт,
капелькой времени