Воин в поле одинокий (Полянская) - страница 47

всё же
   стекает
      в вечность.

«Мне снилось, что всё — так, как надо…»

Мне снилось, что всё — так, как надо:
Что вместо маразма — склероз,
Что летом — теплынь и отрада.
Зимою — бодрящий мороз.
И жизнь без единой помарки —
Полнейший улёт и привет,
Все дарят при входе подарки,
И гасят при выходе свет.
Детей не кусают собаки,
Украсился клумбой пустырь,
Раскаявшиеся маньяки
Гурьбою идут в монастырь.
Слышны колокольные звоны,
Повсюду — тепло и уют…
На крышах танцуют вороны
И бодрые песни поют.

«Никогда не страдала бессонницей — миловал Бог…»

И действительно, хватит об этом.

М. Александр
Никогда не страдала бессонницей — миловал Бог,
Ну а если когда-то страдала — так самую малость.
Не любила гадать. Не умела читать между строк.
В суть вещей не проникла, да в общем-то и не пыталась.
Никогда ни о чём не просила, хоть знала: никто
Не предложит и не позовёт. Никогда не шумела.
Не любила морозы и ватную тяжесть пальто.
Не любила готовить и гладить, однако — умела.
Собираясь в дорогу, с собой не звала никого.
Никогда не скучала. С тенями играла и светом.
Ничего не боялась. Любила тебя одного.
Прожила — как смогла.
   И действительно, хватит об этом.

«Сосредоточенно погружаться в сон…»

Сосредоточенно погружаться в сон,
В душный мех полуночи тонкорунной,
В тихое бормотанье, нестройный звон,
Ропот прерывистый, стон дребезжаще-струнный.
Вязнуть в безвременье, на его глубине,
Тускло мерцающей, чёрной и тёмно-синей…
Голос невнятный в пространстве или во мне
С каждым ударом сердца невыносимей!
Будто бы струны одна за другой — вот так —
Лопаются и звук издают фальшивый.
И — ничего: за шторой вздохнёт сквозняк,
Каменный двор шаги сглотнёт торопливо.
Сжаться в комочек и репетировать смерть,
Чтоб обмануть её верней и успешней:
Главное — не выдать себя, суметь
Слить пустоту внутри с пустотою внешней.
Но, услыхав, как пульсирует тишина,
Вдруг заиграть, всё бесстрашней, свободней, выше,
Чтобы мелодия жизни была верна.
Даже если её никто не услышит.

«А в декабре бесснежном и бессонном…»

А в декабре бесснежном и бессонном
Бежит трамвай со звоном обречённым,
И пешеходы движутся вперёд,
Как будто их и правда кто-то ждёт.
И пропадают в трещине витрины
Чужие лица, каменные спины,
А следом отражение моё
Торопится, спешит в небытиё.
Любимый муж, любовник нелюбимый,
Эквилибристы, акробаты, мимы
Бредут сквозь ночь дорогами тоски…
И время слепо ломится в виски.
Стук метронома, взвинченные нервы,
Брандмауэра тёмный монолит:
Который час — последний или первый
По грубым кружкам вечности разлит?
Который — разошедшийся кругами?..
Но подворотня давится шагами,
Невнятно матерится инвалид