— Поднимай не поднимай руки, — все равно приколют… Крепость продержится еще месяца два-три, а нам с вами раскроят черепа немного раньше… Японцы хорошо наступают. Но и наши неплохо действуют, хотя мы в худших условиях.
Подземная война продолжалась не только на форту № 2, но и на третьем форту и на укреплении № 3. Сначала это было страшно. Солдаты до жути боялись взрывов. Но оказалось, что взрыв сделать не так-то просто, а последствия от него в смысле человеческих жертв не так значительны. Иногда убитых и раненых даже меньше, чем от взрыва бомбы.
— Пока еще разрушаются подземные казематы. Но пусть только враг сунется наверх. Штык — самое верное оружие, без него не решится судьба форта и даже всей крепости, — так утешали себя защитники Артура.
Каждая бетонная глыба капонира, подвергнутого медленному разрушению, долго служила точкой сопротивления врагу на форту № 2. Ширина напольного рва равнялась каким-нибудь четырем семифутовым саженям, а враг добирался до него более двух месяцев. Несмотря на то, что с половины октября путь к захвату рва стал фактически открытым, несмотря на упорный и жестокий натиск свежих японских сил на изнуренные группки русских солдат, ров по-прежнему полностью оставался в руках защитников.
2
Шесть дней долбили японцы второй форт. В октябрьский обстрел на двор укрепления, на казармы, на капониры, во рвы падали, вперемешку с другими, и самые тяжелые снаряды от 280-миллиметровых гаубиц. Они сотрясали землю. Взрывы их действовали даже на самых спокойных и обстрелянных. Не было физических сил удержаться от содрогания, от крика испуга.
Примолк Родионов, который последние дни стал болтливым и развязным. Егоров сидел глубоко задумавшись. Ему поручили группу стрелков, которой он должен был руководить во время штурма. А штурм ожидался. Это чувствовал каждый солдат и особенно командный состав форта. Снаряды очень точно попадали на двор форта, на его брустверы. И не мудрено: к каждой точке японцы пристреливались два месяца.
Капитан Резанов, оправившийся от контузии и отравления газами, с теми же порывистыми жестами появлялся перед стрелками, перебегая от укрытия к укрытию.
Старый стрелок Медведев после случая с Егоровым заметно переменился. В его речах исчезли насмешливые нотки по отношению к молодым солдатам и офицерам. Он смело выходил на рискованные вылазки и первым бросался в атаку на японцев. Своей широкой грудью и окладистой бородой он нагонял страх на неприятеля. Его удары были точны. Медведева заприметили японцы.
Однажды, при затихшей на несколько минут борьбе в казематах, японцы крикнули: