— Душевный народ — китайцы. Мы с ними создадим основательный буфер на Дальнем Востоке против японцев.
— С сегодняшнего дня у меня несколько изменился взгляд на них, — возразил Инов, — В январе у нас в гостях был офицер в золотых очках…
— Капитан Резанов! — воскликнули поручики.
— Пугал шпионами, — добавил Кораблев.
— Я ему теперь верю. Сегодня наш преданный слуга похитил серебро, меха и скрылся. Жаль самоварчика! Свадебный подарок жене.
— Папа! Зачем об этом говорить!
— Я принципиально, Валя.
— Бывает, — сказал Мещерский. — Вы разрешите еще по одной? Но откуда берутся куры? Я ел, вы ели, и опять целые куры. Так вот, я говорю, у нас во Владивостоке такой случай был… Шесть лет китаец примерно служил, а на седьмой — всю семью перерезал и все ценное из дома унес.
— Слушай, дорогой поручик, ты так напугал нас, что мы, пожалуй, и спать не будем, — засмеялся Кораблев.
— А мальчик-бой остался, не могли его совратить, — сказала Серафима Прокопьевна. После слов Мещерского ее прошибла дрожь.
— Случай интересный, — продолжал Кораблев. — А мальчик оставлен для наводки.
Серафима Прокопьевна замахала рукой, схватилась за голову и упала на нары.
— Где сумка? — вскрикнула Валя.
Миша появился, словно из-под земли, с сумкою в руках.
Офицеры встали и посмотрели друг на друга, чувствуя себя глубоко виноватыми.
— Сидите, господа. Маленький припадок с дороги. С мамой это бывает.
— Так, так… но разрешите одному из нас на десять минут выйти. Надо проверить посты.
Мещерский ушел, получив от Кораблева указания. Миша вбежал с портпледом и быстро вынул одеяло и подушку. Полежав немного, Серафима Прокопьевна очнулась.
— Я испортила вам аппетит.
— Вы в полной безопасности. Прошу не беспокоиться, — заявил повышенным тоном штабс-капитан. — Случаев в жизни бывает много. И разве не вырезают целыми семьями у нас в Москве, Петербурге, Харькове, Варшаве… Полон Сахалин ссыльных. А откуда они? Из Китая? Все это чепуха! Мальчик предан, вам. Да вы и не расспросили его хорошенько, В общем, китайцы не любят японцев. При сделке с последними нужно держать ухо востро, а китайцам всегда можно верить на слово.
— Так всегда бывает: начни хвалить человека — у него на две головы добродетелей, а начни поносить его — окажется прохвостом до последнего волоска, — засмеялась Валя, — Но случай с нашим слугой поразил меня… Рано утром стоит и взвешивает на руке серебряные ложки… Лицо такое…
— О, китайцы чрезвычайно любят серебро! Особенно в массивных вещах. Они боготворят его. Мы, европейцы, преклоняемся перед золотом, а они перед серебром.