Дот сделала глубокий вдох и толкнула дверь, ведущую в заднюю комнатку. Мама сидела возле стола. Рядом с нею крутилась Ди. Малышка возилась со своей любимой мягкой игрушкой, теребила крохотными пальчиками ухо зайчика. Отец завис возле камина, стоя во весь рост и повернувшись к ним спиной. Увидев старшую дочь, он метнул в нее гневный взгляд. Ноздри его раздулись от возбуждения, нижняя челюсть угрожающе выпятилась вперед.
— Добрый вечер всем! — поздоровалась Дот с домашними, старательно выбирая правильную интонацию для общения: дружелюбно, но без излишнего подобострастия, и ни капли сарказма в голосе. Надо, чтобы они почувствовали: если захотят снова наехать на нее, то она вполне готова дать отпор.
— А вот и она! Пожаловала наконец! Ну, что довольна? — выкрикнул отец. — Счастлива, да?
Дот тяжело вздохнула. Началось!
— Да, папа! Я счастлива! — ответила она ровным голосом. Надо держаться и не подавать виду, подумала она, хотя желудок уже свело от нервов.
— Твоя работа? Признавайся! Прыгаешь здесь по дому, ног под собой не чуешь, такие мы уж важные стали! Ты перекинулась словом с мамашей своего хахаля, да? Какая же ты дрянь, Дот! И как это низко, как недостойно, даже для такой беспутной девчонки, как ты! Кто больше всех пострадает, как думаешь? И не я, и не твоя мать! Твоя младшая сестренка! Вот кто! Придется забыть про веселые рождественские праздники, про чаепития по вечерам и про все остальное тоже! Свести бы концы с концами, чтобы хоть крышу над головой сохранить!
— О чем ты, папа?! — Дот взяла стул и, придвинув его ближе к огню, села. Она уставилась на отца непонимающим взглядом. Что происходит? В чем он ее обвиняет?
Джоан отняла от лица носовой платок, весь мокрый от слез. Глаза у нее ввалились, заплыли и стали красными. Слова срывались с ее губ бессвязно:
— Я… меня… я… лишилась работы! Что мне теперь делать?
Слезы отчаяния полились по ее щекам с новой силой.
Ди прижалась к матери и стала гладить своей ручонкой ее руку.
— Мамочка! Все хорошо! Мне не надо никаких рождественских подарков! И кушать я не хочу!
Эти бесхитростные слова ребенка вызвали у Джоан новый поток слез.
— Мама! Что значит — ты потеряла работу? Почему?
Джоан слегка стукнула ладонью по столу. Ее душили рыдания, и голос был едва слышен.
— А как ты сама думаешь?! Глупая девчонка! Я проработала там четырнадцать лет! Четырнадцать лет я с раннего утра и до позднего вечера крутилась возле этой чертовой плиты, наготавливала все, что прикажут господа, мыла и чистила огромную кухню… Работала, не жалея сил, и никогда ни на что не жаловалась. Ни разу даже не посмела никому возразить! И всегда получала только похвалы за свою работу. Да, меня все время хвалили, благодарили. И тут ты! Сбросила трусишки, получила свои пять минут удовольствия, а меня вышвырнули вон!