Следом появился шустрый коротышка в бараньей шапке, нахлобученной до самых глаз, рыжеусый и кривоногий.
Если во взоре долговязого читалось лишь холодное недоверие к чужакам, то глаза коротышки отражали более сложные чувства: страх перед незнакомцами в них смешивался с желанием нажиться на незваных гостях и, если получится, завладеть девицей, нежданно-негаданно посетившей казачий приют.
— Вот так дела, брат Газда! — радостно воскликнул он, выкатившись из-за спины своего рослого собрата. — Не чаял я, что ты нас с братом Туром, такой добычей порадуешь!
— Это не добыча, это гости мои, — ответил Газда, жестом приглашая вошедших к костру, — можете их не опасаться, они сами в бегах.
— Негоже, брат, выдавать чужакам наши укрытия, — произнес рослый голосом густым и зычным, как у православного дьякона, — к чему пришлым знать, где мы обитаем?
— Да я им ничего и не выдавал, — усмехнулся Газда, — сами свалились, как снег на голову. Рогожа, закрывавшая вход в схрон, треснула под тяжестью снега, вот они и узрели нашу пещеру. В следующий раз нужно будет рогожу большим числом жердей подпереть, тогда уж точно не обвалится…
— Так, значит, они сюда без спроса вломились! — с какой-то затаенной радостью воскликнул коротышка. — Ладно дело! Обогрелись, ночь переждали, хворост, нами собранный, переполовинили. Небойсь, из запасов съестных кое-что подъели!
— Да я сам поделился с ними, — пожал широкими плечами Газда, — их положение еще хуже нашего, а Господь велел помогать всякому, кто окажется в нужде!
— Так-то оно так! — часто закивал головой коротышка. — Однако же, неблагодарными быть он тоже не велел! Чем заплатите, люди добрые, за приют, за обогрев, за хлеб насущный?
Бутурлин потянулся к поясу за кошельком, но не нашел его. Похоже, он потерял кошель во время ночных скитаний или же, пока он лежал без сознания, его срезал кто-то из людей Волкича.
— Боюсь, мне нечем заплатить вам за приют, — с сожалением произнес, он, — у меня были деньги, но, похоже, их присвоили те, по чьей вине, мы очутились в лесу…
— Ай-ай, как худо! — причмокнул языком коротышка. — Ну да ничего! У тебя, беглец, есть кое-что получше червонцев — девица-краса, за близость с коей я, пожалуй, прощу тебе ночь, проведенную в нашем схроне!
— Проси, чего хочешь, только не сие! — нахмурился Бутурлин. — Девица — княжна Корибут, чей отец погиб прошлой ночью. Пока я жив, никто не смеет к ней прикоснуться!
— Эка невидаль — княжна! — хихикнул Чуприна, оскалив мелкие острые зубы. — Мы — люди всеядные. Нам что княжна, что королевна — все едино! Как говорят охотники на дичь, «всякая птица в пищу сгодится!»