От ужаса и боли, пронзившей тело, Дмитрий едва не захлебнулся. Он рванулся назад, пытаясь освободиться от чудища, но оно не отпускало его, еще сильнее сжимая челюсти.
В минуты смертельной опасности люди ведут себя по-разному: одни от страха цепенеют, другие — отчаянно сражаются за свою жизнь. Дмитрий принадлежал ко второй породе людей.
Он не знал, что за существо напало на него, гигантская рыба, или водяной, но был уверен, что так просто свою жизнь не отдаст. Он изо всей силы бил свободной рукой по огромной, покрытой наростами морде хищника, старался разжать его челюсти.
Тварь взмахнула головой, пытаясь прижать добычу ко дну. Отбиваясь от нее, Дмитрий случайно зацепился левой рукой за какой-то торчащий из ила предмет. Им оказался осколок большой раковины, длинный и острый, как нож.
Ухватившись за сей подарок судьбы, Дмитрий вонзил его в широкую голову твари. Она отчаянно забилась, подняв тучи песка и ила, но челюсти разжимать не спешила.
У мальчика темнело в глазах от удушья, спертый воздух рвался из легких наружу, тело словно пронзали сотни раскаленных игл. Из последних сил он нанес чудищу еще один удар, успев почувствовать, как слабеет его хватка, и, уже теряя сознание, всплыл наверх, к спасительной поверхности.
На его счастье, мимо озера проходили два монаха. Они вытащили Дмитрия на сушу в тот миг, когда он, почти бездыханный, наглотавшийся воды, готов был снова, уже навсегда, погрузиться в темную пучину пруда.
Через пару дней, окончательно придя в себя, он узнал от Отца Алексия, что монахи нашли на берегу озера огромного дохлого сома с торчащим из жабр осколком раковины. Тогда Дмитрий впервые ощутил страх перед смертью…
…Теперь этот страх снова вернулся к нему. Омут, куда он погружался ныне, был гораздо глубже монастырского пруда. Нет, он был просто бездонным. Ни один лучик света не проникал в сие темное царство, ни один звук не нарушал тягостной, гнетущей тишины…
…Дмитрию казалось, что он заживо погребен в затхлом, сыром склепе, где ему предстоит пробыть целую вечность. Хотя почему заживо? Он вспомнил страшный удар сабли по виску, окутавшую его багровую тьму, и внутренне похолодел, поняв, что случилось непоправимое.
Куда же он теперь попадет — в рай или в ад? На рай это темное, беззвучное место походило меньше всего. Неужели все-таки в ад? Дмитрий внутренне напрягся, ожидая появления слуг дьявола. Однажды, в горячечном бреду во время оспы, ему удалось чудом выскользнуть из их цепких лап.
Теперь, почуяв добычу, они вновь всплывали из тьмы, невыразимо жуткие, не знающие ни жалости, ни сострадания. Рука боярина потянулась к сабле, но ножны были пусты. Не оказалось за голенищем и засапожного ножа.