— Ну вот и отлично, — сказал Хорас. — Открой допросную и скажи этим двум бездельникам, Борда и Энво, чтобы они привели туда заключённых. Офицер, — он кивнул на Жана, — хочет с ними поговорить. Да, а потом, сними это, — он указал на портрет. Громко топнув ногой, Ракка отдал честь и вышел.
— Исполнительный малый, — охарактеризовал своего подчинённого Хорас, — далеко пойдёт…
— Если не пристрелят, — в тон ему ответил Жан. За время разговора он удобно устроился на подоконнике и, опустив автомат, обмотав левую кисть кожаным ремнем, молча водил по нему лезвием ножа. Митнут через пять зашёл Ракка, что-то сказал начальнику на местном языке. Хорас поднялся из-за стола:
— Я — к заключённым, — и вышел в коридор.
Тем временем, Ракка подошёл к стене, на которой висел портрет убитого президента. Жан с интересом наблюдал за ним. Щуплому сержанту не хватило ни роста, ни сил, чтобы аккуратно его снять: соскочив с крюкаа, тяжёлая рама накренилась и съехала вбок. Ракка потерял равновесие и оступился. Угол шкафа распорол холст с весёлым треском, после чего рама плавно спикировала на пол и с треском раскололась на несколько частей, стекло разлетелось на мелкие осколки. Ракка с ужасом смотрел на останки изображения диктатора Зангаро.
На шум вбежал Патрик. Увидев Жана невозмутимо сидящего на подоконнике, он опустил автомат и не к месту сказал:
— Скоро рассвет!
Жан посмотрел на часы — была половина шестого. То, что он увидел в застенке, поразило даже его. В нём стоял невыносимый, густой запах сваленных в кучу человеческих тел, заляпанных калом и грязью. Грязные белые кирпичи стен, чёрные решётки и глиняный пол шести пещеровидных камер были перепачканы кровью и экскрементами. Впервой из них находилось по трое или четверо абсолютно нагих заключённых. Они находились в ступоре или без сознания. В соседней камере кто-то ревел, кто-то рыдал. Жан вопросительно посмотрел на Хораса: тот пожал плечами:
— Заключённые находились в ведении секретной полиции, мы только вели протоколы допросов и охраняли по ночам. Вон в тех двух камерах сидят смертники — их сегодня утром должны были показательно казнить здесь на площади…
— Приведите их в порядок. Я хочу с ними поговорить!
— Я их отведу в допросную, — извиняющимся тоном сказал Хорас, — а то они перепачкают кабинет. Борда, Энво, — тут он перешёл на сакайя.
— Оставайся в караулке и будь начеку! — приказал он Патрику и защёл в допросную. В отличие от камер здесь царил относительный порядок: стены были недавно побелены, вони практически не было. У зарешечённого окна стоял тяжёлый деревянный стол, такой же стул и несколько прочных табуретов. В ожидании н удобно устроился на одном из них. За стеной раздавались короткие команды на сакайя, хлюпанье воды и звук падающего тела. Минуты через три вошёл Хорас с папкой для бумаг в руке. Он её открыл и достал листок.