— Мам, — голос Алины дрожал, — мам, извини, я сорвалась, все нормально, я досижу… до завтра. Не все так плохо. Честно. Мам…
— Алина, мы выдержим. — Ирма постаралась, чтобы голос ее звучал твердо. — Мы. Вы. Дер. Жим. Ты там не одна, я люблю тебя, детка.
— И я тебя… — Послышался еще какой-то шум, другие женские голоса, и телефон пикнул, оборвав связь.
Король московских двергов был очень занят. Беззвучный айфон тихо покоился в кармане роскошного пиджака из слегка старомодной, но совершенно не устаревшей ткани.
Яков Ааронович Менахем, иногда представлявшийся Иваном Андреевичем Монаховым, стоял у больничной койки, на которой лежала растерянная, напуганная девушка. Яркая помада и золотистый тональник смылись, она была бледна, на голове — плотная повязка, под глазами синяки, на шее — ортопедический воротник.
— Вы кто, кто?.. Что вы… хотите?
— Зависит от того, чего хотите вы, Оля, — сказал Яков Ааронович мягко, даже ласково, но от звуков его спокойного голоса лежащую продрал озноб. — Мы внимательно наблюдали за вами. Многое знаем. Не все инициативы выглядели вашими личными. Понимаете, о чем я говорю? Вы неглупая девушка… импульсивная, но неглупая.
— Что… знаете? — хрипловато спросила Оля.
Король-под-Москвой поддернул брюки и сел на жесткий больничный стул.
— Нужны факты? О вашей семье, о братьях и сестрах, которые попали в детский дом из-за алкоголизма родителей? О делах с наркотиками, о квартире, которую для вас снимает уважаемый пенсионер от искусства? Мы о многом знаем, Оля.
— Н-ну… — Алора-Лучница нервно облизала губы. — Н-ну…
— Вам грозит достаточно большой срок. Много свидетелей. Пистолет. Стрельба в баре, — проговорил дверг, и его голос стал жестче. — Ты же понимаешь, только хорошая поддержка и много денег могут убрать эту маленькую проблемку. Но тот, кто дал средства на эльфийские ушки и израильскую грудь, не станет заступаться за тебя в уголовщине. А значит, со мной поговорить не только приятно, но и выгодно.
— Я слушаю…
— Нам все известно, кроме мелочей. Где, как ты познакомилась с тем, кто платил тебе за надзор за семьей Ирмы Викторовны?
— В баре… в баре. Мой наниматель… я его не видела никогда. — Голос Оли звучал хрипловато. — Он позвонил, номер не определялся. Так и общались. Он сказал, что рано или поздно будет момент… типа этого. Когда мне окажется лучше всего ничего не знать. Я и не знаю. Делала, что говорят. Докладывала по телефону… мне звонили и молчали. Конверты с деньгами клали в почтовый ящик. И… в этом не было ничего плохого. Ничего. Просто быть в курсе событий в этой семье. Наблюдала… сама или через Макса. Все.