– Только с Рико? Или у тебя есть власть над кем-то еще? – спросила Дела.
– Нет, только над Ри… – Я осеклась, оглушенная внезапной неприглядной истиной. – Да. Еще над лордом Идо. Там все немного иначе, но я связана с обоими.
– Рико и лорд Идо, – задумчиво протянула Дела. – Что у них общего?
– Ничего, – холодно отрезал островитянин. – У меня ничего общего с этим подлецом.
Дела вдруг побледнела:
– Ошибаешься. – И встревоженно посмотрела на меня. – Вас обоих исцелила леди Эона.
Мы переглянулись, признавая неоспоримое.
– Обмен хуа, – сказала я. – Моя сила текла через тебя, Рико. Как и через Идо во дворце.
Островитянин затаил дыхание:
– Так это цена жизни? Пожертвовать свободой воли? Свершать то, что противно моей природе?
– Я не знала! – крикнула я.
– Это я попросила леди Эону исцелить тебя, – вмешалась Дела.
– И оказала мне медвежью услугу, – резко бросил Рико. – Разве я мало отдал общему делу? Теперь у меня нет даже собственной воли.
– Но я не могла позволить тебе умереть, – глухо произнесла Дела и вновь потянулась к островитянину, но он отступил.
Я поймала Делу за руку. Не время ей признаваться в своих чувствах.
– Возможно, есть способ разорвать связь, – сказала я. – В фолианте.
– Я поищу, – заверила она.
– А если нет такого способа, – зыркнул на меня Рико, – то я навеки в твоей власти?
– Я не воспользуюсь ею снова, – пообещала я. – Клянусь.
– Рад слышать, – хмыкнул Риом. – Но ты отъявленная лгунья, и я не в силах тебе помешать.
– Рико! – ужаснулась Дела.
Но островитянин лишь окинул ее колючим взглядом и прошагал на другую сторону поляны.
– Он не то имел в виду. – Глядя вслед островитянину, Дела сжала мою ладонь. – Я немедленно начну поиски.
И она достала из-под туники дневник.
Я медленно разжала руку. Жесткие края хлеба оставили глубокие вмятины на ладони. Я не могла винить Рико за гнев, ведь и сама так же злилась, когда лорд Идо лишил меня воли. А теперь, если Дела права, я связала себя с Идо, исцелив его сердце.
Я содрогнулась. Мне не нужна власть над ним. Я не хочу иметь ничего общего с этим предателем. Однако его последний крик все еще тянулся между нами, точно паучья нить.
– Моя леди, – прервал мои мрачные мысли голос Виды. Она вручила мне потертый коврик: – Для сна.
Пробормотав слова благодарности, я взяла свернутое полотно и расстелила за спиной. При любом движении бедра отчаянно ныли. Усталость проникла в каждую косточку тела. Мне не хватало сил, даже чтобы жевать хлеб – слишком жесткий. Я стянула с нитки еще один сухофрукт и осторожно опустилась на коврик. Ощутила твердость земли и запах пожухлых листьев и сырой почвы, но через мгновение уже провалилась в сон.