— Знаешь, у меня такое чувство, что я впервые тебя вижу таким, какой ты есть на самом деле. И у меня это не вызывает уважения.
Он разблокировал замки на дверях.
— Идти. Я закончил с тобой… но знай. Я вытащу Эдварда из тюрьмы, хочет он или нет, даже если это будет означать, что в этой чертовой камере окажешься ты, как его замена.
Макс отпустил ремень безопасности и схватился за дверную ручку.
Но вместо того, чтобы открыть дверь и упасть лицом на тротуар, он продолжал сидеть.
Прошла, наверное, вечность, когда он прошептал:
— Я не могу больше это скрывать.
— Черт возьми, конечно, ты не можешь. — Лейн ударил кулаком по приборной панели. — Ну же, Макс. Скажи мне правду. Мы сможем со всем справиться. Мы наймем самого лучшего адвоката и будем бороться…
Макс обхватил голову руками и заплакал.
Лейн был так ошеломлен, поэтому просто смотрел на своего брата, сидевшего рядом на кожаном сиденье. Он никогда не видел, чтобы Макс сломался, но сейчас рыдания сотрясали огромное тело этого мужчины, выплескивая страдания, которые он так долго держал в себе.
Лейн схватил Макса за плечо.
— Все хорошо…
Макс всхлипывая быстро произнес:
— Эдвард не убивал своего отца… Боже, он не убивал его…
— Я знаю. — Голос Лэйна звучал напряженно. — Я знаю, Макс. Я знаю, что он этого не делал.
Макс откинул голову назад и вытер лицо большими ладонями.
— Он не убивал…
— Хорошо, Макс. Просто расскажи мне, как все произошло.
Молчание продолжалось так долго, если бы Лэйн не видел, как вздымается и опускается грудь брата, он бы подумал, что парень умер с открытыми глазами.
Лейн решил нарушить тишину, но Макс опять повторил:
— Эдвард не убивал своего отца.
— Я знаю, что он не убивал. — Боже сохрани, они кружили на одном месте. — Я знаю, что это был не Эдвард…
Макс зло засмеялся.
— Ты не понимаешь. Он не убивал своего отца… Он убил нашего.
После того, как Макс услышал свои собственные слова, вылетевшие из его рта, он закрыл глаза и попытался вновь все вспомнить. Тогда легкость, ошалелость не от мира всего, и на все насрать было гораздо лучшим, чем то, что он чувствовал сейчас, и черт побери, ему было так плохо, он устал барахтаться в этой клоаке печали и горя, в которую был выброшен три года назад.
— Прости, — сохраняя спокойствие произнес Лейн. — Что ты сказал?
— Эдвард не убил своего отца.
— Ты не должен… Макс, ты не должен бросаться нечто подобным.
— Это правда. — Он повернул голову и посмотрел на красивое, как грех, лицо брата. — Ты, я и Джин — дети Уильяма Болдвейна. Эдвард не его ребенок.
— Откуда ты… я не понимаю. — Выражение лица Лейна имело смесь шока и «о-черт-нет». — Нет. Мама была замужем только за отцом.