Костя Валиков, скотник и пастух, прозванный Алёшей Бесконвойным, отстоял своё право на один день свободы в неделю. С этим – с тем, что он в субботу «выпрягается» (тоже жуткое слово) – смирились и в колхозе, и в своей семье. Но какой ценой он отстоял это право:
«Дело в том, что старший брат Алёши, Иван, вот так-то застрелился. А довела тоже жена родная: тоже чего-то ругались, ругались, до того доругались, что брат Иван стал биться головой об стенку и приговаривать: «Да до каких же я пор буду мучиться-то?! До каких?! До каких?!» Дура жена вместо того чтобы успокоить его, взяла да ещё подъелдыкнула: «Давай, давай… Сильней! Ну-ка, лоб крепче или стенка?» Иван сгрёб ружьё… Жена брякнулась в обморок, а Иван полыхнул себе в грудь. Двое детей осталось. Тогда-то Таисью (жену Алёши – Р.С.) и предупредили: «Смотри… а то – не в роду ли это у них». И Таисья отступилась».
Через полтора месяца после «Алёши Бесконвойного» в «ЛР» (№ 9, 2 марта) появился новый рассказ Шукшина – «Упорный».
Не раз приходилось встречать такое объяснение: «чудиков» Шукшина критики сделали главным типом его рассказов затем, чтобы под прикрытием этих «чудиков» публиковали рассказы с другими типами, другими героями. Увидит, мол, цензор у себя на столе шукшинские рассказы и махнёт рукой: «А, это который про чудиков», – и подпишет разрешение печатать.
Может, и так. Но эта тактика дорого стоит творчеству Шукшина – до сих пор его очень многие воспринимают как автора рассказов о «чудиках». Это как ярлык на нём как на авторе. Хотя таких типов у него всё-таки очень немного и, быть может, их заслонили бы другие шукшинские типы, но критики подхватили название одного из рассказов – «Чудик» – и превратили его чуть ли не в литературоведческий термин. А отношение к таким героям у многих читателей (в том числе критиков, писателей), как я заметил, очень негативное.
Рискую показаться нескромным, но тем не менее приведу такой пример.
На обсуждениях своих рассказов в Литературном институте, на семинарах молодых писателей я не раз слышал сравнение их с рассказами Чехова, Шукшина. Поначалу радовался этому, гордился, а потом понял, что меня ругают. Оказывается, для большинства молодых литераторов это очень вредные писатели. Первый сеял пессимизм, неверие в силы человека, второй попросту смеялся над людьми, показывая их юродивыми, теми самыми «чудиками»… «Но ведь это великие писатели!» – пытался поспорить я. «Тем более. Когда талант направлен во вред, это преступление».
Один очень известный и очень талантливый современный писатель из недавних молодых (ему сейчас где-то под сорок), сам деревенский уроженец, в числе своих любимых книг часто называет «Я пришёл дать вам волю» и «Любавиных», и тут же добавляет, что не любит шукшинских рассказов, так как там «юродивые»; не так давно героя рассказа «Микроскоп» он зачислил в дураки…