1
Отец велел Элен готовиться к свадьбе. Напрасно пыталась она уговорить его повременить хотя бы еще полгода: он и слушать не захотел. Ну ладно, не полгода — месяца три-четыре, не больше, — настаивала она.
— Причуды, Елена, все причуды, — резко оборвал он ее. — В конце концов, сама сообрази: что может измениться за эти полгода? Ничего! Или ты все еще ждешь, не вернется ли твой морской королевич? Так не вернется! На вот, читай!..
И он швырнул на стол пачку свежих газет, где на первых страницах крупным шрифтом было напечатано сообщение о том, что русские боевые корабли уже где-то у берегов Китая. Где это — Элен не могла представить себе даже приблизительно.
— И что ж из этого? — недоуменно пожала она плечами.
— Милая моя, не будь такой наивной! Что из этого? А только то, что теперь-то уж наверняка два флота вот-вот сшибутся… Как ты не поймешь, что у этого Рожественского очень маленький шанс на победу, это ведь всем ясно, даже самому адмиралу. А у тебя, значит, такой же маленький шанс… на встречу с твоим лейтенантом!
Элен почувствовала, как ей вдруг становится не по себе: нет-нет, отец мог бы найти хоть какие-нибудь другие, не такие беспощадные слова. Не нужно обо всем этом… так откровенно! Она все равно будет верить, что Алексей вернется, непременно вернется!..
Но снова и снова, в который уж раз, ей вспоминалась рука отца — короткопалая, с чуть припухшими синеватыми венами: вот она вращает, вращает, вращает глобус и затем — р-раз! — одним толчком останавливает его…
Газеты трубили о том, что окончательная победа теперь уже недалека, но все это было в каком-то непонятнейшем противоречии с фактами — этакий почти маниакальный оптимизм! Старый купец твердо знал одно: когда начинаются вот такие — вопреки фактам — крики о близкой победе, значит, дело совсем плохо. И он торопился, пока не закончилась война, объединить свой капитал с теушевским.
Все чаще теперь он мысленно возвращался к тем далеким временам, когда начинал свои дела неприметным прасолом в заштатном уездном городишке и когда купцы покрупнее не упускали возможности поглумиться над ним: копеечник, на пятак продает, на гривенник убытка терпит! — а он все отмалчивался, все переносил, стиснув зубы и веря: придет и его час!
Двадцать пять лет назад он простить не мог жене, что родила она ему дочку, а не сына, и хотя за все время даже пальцем не тронул жену, она до самой своей смерти чувствовала эту мужнюю неприязнь и виновато прятала глаза. А вот теперь он радовался, что получилось все именно так: она, дочь Елена, проложит ему дорогу к самому заветному.