Дон Хуан (Руджа) - страница 96

Всадник увидел меня и резко натянул поводья. Каурая кобыла недовольно фыркнула, но подчинилась. Норовистая лошадка.

— Эй! — голос у него оказался срывающийся, зато громкий и наглый. — Чего тебе здесь нужно?

Я не ответил, медленно рассматривая его и подмечая мелкие детали. Руки в перчатках — хорошо для езды, но для стрельбы не годится; на поясе мачете — близко лучше не подходить; на сапогах блестящие шпоры, совсем новые — любитель пустить пыль в глаза. Здесь была дилемма. Парня следовало бы шлепнуть, чтобы он не поднял шуму, но шлепнуть его было нельзя, потому что поднимется шум.

— Не глазей на меня.

Я продолжил осматривать дозорного. А интересные у него, между тем, сапоги. Невысокие, до середины голени, шнурованные, ничуть не похожие на классические вестерны, в которых щеголяют тут все и каждый. То ли недавно оказался в этих местах, то ли от рождения, такой дурак. Оба варианта великолепно мне подходят.

Между нами было метра два, вряд ли больше. Парень крепче сжал приклад своего карабина.

— Я сказал — не глазей на меня. Мне это не нравится.

— А кому нравится? — вступил я в разговор. И перевел глаза на реку внизу.

— Ты кто такой и что здесь делаешь?

— Путешественник. Обхожу поля и земли, славлю господа нашего милосердного. Аминь.

В это время кобылу, видимо, укусил овод или слепень, она вздрогнула всем телом и едва не встала на дыбы. Светловолосому парню с трудом удалось ее успокоить.

— Чертовски плохое место ты выбрал для этого, пилигрим, — внушительно сказал он. — И довольно дрянное время. Дальше прохода нет, топай обратно.

— Но почему? — неискренне удивился я. — Я лишь хотел…

— Парень, — сопляку с одной стороны нравилось называть взрослого мужчину парнем, а с другой он соображал, что ему следовало бы отделаться от меня побыстрее. — Я не намерен тебе ничего объяснять. Приказ шерифа — никаких посторонних в этом месте. Пойдешь сам, или мне прострелить твою тощую мексиканскую задницу?

Самоуверенность — бич современной молодежи, так можете и записать.

— Разумеется, сам, сэр, — униженно кивнул я. — Простите великодушно, сэр.

— Давай, проваливай, — он все не разворачивал лошадь, видимо, хотел убедиться, что я уяснил урок. Я продемонстрировал, что уяснил целиком и полностью, повернул и заковылял по пыли обратно.

Три метра. Четыре метра.

Судя по тишине за спиной, он все еще не двинулся с места.

Пять метров. Экий недоверчивый парень.

Шесть метров.

— Но-о-о-о, пошла!

Я обернулся, перед глазами маячила медленно удаляющаяся раскормленная кобылья задница. На глазок до нее и ее хозяина было метров семь-восемь.