– Так ворота ведь на ночь запирают. Не положено. Вот те, кто не успевают, здесь до утра и ждут.
Хозяин был маленький, полный мужчина с обширной плешью во всю голову. Только над ушами торчали в разные стороны длинные седые волосы. Платону он напомнил Джуззеппе из фильма про Буратино.
Трактирщик не спеша обошёл вокруг коня, тщательно пощупал живот, огладил шею, раздвинул пальцами мясистые лошадиные губы и, приблизив лицо к самой морде, осмотрел зубы.
– Ну что, молодой человек, – удовлетворённо сказал он. – Жеребец добрый. Я дам за него целковую гривну.
Платон так и не удосужился за всё время узнать стоимость коней на рынке, но был уверен, что цену трактирщик предложил маленькую. Уж больно довольное у него было лицо.
– Что ж гривну-то? Чего так мало?
– Ну, знаете ли… – самодовольно ответил покупатель. – Я же не спрашиваю, как зовут этого красавца. Да вы, думаю, и не знаете.
Он рукой остановил пытавшегося возразить Платона и продолжил.
– Опять же, вы, уверен, совершенно не в курсе, какое это накладное дело – содержать лошадей. Это, знаете ли, вам не табуретка – сел и поскакал. Их надо кормить, поить, убирать за ними. А что стоит одно лишь помещение? Не в коровнике же его держать.
Трактирщик с видимым удовольствием намотал на руку узду. Конь ему явно понравился.
– Опять же, где гарантия, что завтра ко мне не придут и не потребуют вернуть ворованного коня? Знаю, знаю, – он замахал свободной рукой. – Вы будете говорить, что жеребец достался вам в наследство от покойной бабушки. Но почему, скажите, я должен вам верить? Так что или гривна, или ничего.
Платон зло посмотрел на самодовольное лицо трактирщика и с удовольствием сорвал с его руки узду.
– Лучше ничего, – недовольно сказал он.
– Ну ладно, ладно. Я вижу вашу привязанность к этому замечательному животному. Поэтому даю две гривны.
– Три. Или мы уходим.
– Ой, вы явно пришли меня грабить. Три за безымянного непроверенного скакуна вам не дадут даже на новгородском рынке, величайшем в мире. Так что или две, или я тоже не хочу рисковать.
– А если две гривны и еды? – скромно подала голос Глаша.
Беляна вошла в горницу коназа, пятясь спиной. За собой она волокла большую и явно тяжёлую суму. С грохотом дотащила свою ношу до стола, откинула кожаный клапан, с большим трудом вынула чугунный горшок и поставила прямо на пол. Горшок недовольно звякнул.
– Вот, тятя. Добавь в сокровищницу.
– Что там ещё?
Владигор тяжело поднялся, обошёл стол и наклонился над чугунком. В глаза ему блеснули многочисленные золотые поделки.
– Откуда?
– Платон, когда уехал, передал. А я их видеть не могу. Тятя, может, не тать он? Ну не стал бы разбойник наворованное просто так отдавать!