Сосед-поселянин неловко раскланялся, вышел, и на пороге появилась соседская девочка. Миловидной внешности ― звали юную соседку Анриеттой, ― гостья тотчас впала в живописное смущение и не могла оторвать от пола своих ослепительно светлых глаз, чем приковывала к себе внимание.
Девушка пришла заниматься уборкой по дому, и К. попросил ее прибрать только верхние спальни. Она покорно исчезла. Он же, словно оправдываясь, стал объяснять, что в прошлом году эта самая юная девушка родила ребенка от местного парня и жила у родителей на ферме, подрабатывая уборкой. Другой работы в поселке не было, и местные жители почитали за долг поддержать семью хоть чем-нибудь, даже если не испытывали большой нужды в ее услугах.
— Анриетта… так ее зовут? ― спросил Хэддл из своего угла. ― Надо же… Пишется через «h»?
— Через «h», ― подтвердил К.
— Неужели по сей день дают такие имена? ― усомнился Хэддл.
— Как видишь.
— Сколько ты платишь?
— За уборку?.. Гроши. Иногда дарим ей одежду, ― ответил К.
— Ну, вы даете!.. За одежду работает?
— Да нет, одежду я просто так даю… ― К. едва не обиделся.
Из-за духовки, уже пышущей жаром, на кухне становилось не продохнуть, и хозяева перенесли завтрак на улицу. Но утреннее застолье длилось почти до полудня. К этому времени свинина, над которой колдовал француз, от духовки и стараний сивый, но счастливо сияющий, была в соку. Хозяева предложили не тянуть с обедом. И вскоре опять стали накрывать на стол здесь же на улице, перетащив длинный стол в тень и застелив его белой скатертью.
Обмениваясь воодушевленными взглядами, гости заняли места и начали передавать друг другу блюда с нарезанной дыней, поочередно подсовывали тарелки изнеможенному повару. С ликующим видом недалекого, но так и пышущего добродушием врожденного тюфяка, делившегося самым сокровенным, что у него есть, француз собственноручно раскладывал по тарелкам ломти ароматного жаркого.
У входа в дом показалась соседская девушка с ведром и щеткой.
— Анриетта! А ну-ка мой руки и садись с нами! ― крикнул ей хозяин. ― Нет-нет, отговорок я не принимаю, даже не надейся! ― подхлестнул К.
Анриетта скрылась в вестибюле. Хозяин направился на кухню за недостающим стулом, вернувшись, освободил для девочки место. И когда та опять показалась на улице, он едва не силком привел ее к столу. Но и усаженная за стол на равных со всеми, Анриетта не отрывала прозрачных глаз от тарелки, отказывалась от всего, что бы ей ни предлагали ― от горчицы, от соуса, от вина.
Хэддла посадили рядом с Рандольфом ― наверное, неслучайно, ― и между ними впервые завязался хоть какой-то разговор. Обсуждался томик, с которым Рандольф не пожелал расстаться даже на время обеда. Хэддл, поводя головой, подшучивал: