– Тихо! – обрывает ее зеленорубашечник. – У меня есть приказ осматривать каждый автомобиль, зарегистрированный во внутренних кругах, без исключения. Пусть ваша помощница выйдет, я ее сканирую, и можете ехать.
– Она… она спит. Я вынуждена была просить ее отработать двойную смену. Не будите ее, пожалуйста. – Сейчас она жалобно лепечет, и всем своим существом я рвусь к ней на помощь. Но веду себя, как велено: полулежу, беспомощная, свернувшись калачиком, как плод в чреве, и не шевелюсь, даже когда слышу:
– Не прикасайтесь ко мне! – и затем крик боли.
Я не двигаюсь с места; так велела мама, а я верю, что она меня защитит, продолжаю верить, даже когда слышу, как кто-то дергает дверную ручку машины с моей стороны. Мгновение спустя я слегка валюсь на бок – это открывается дверь, к которой я прислоняюсь. Испуганный возглас я заставляю звучать как сонное бормотание и не открываю глаз. Слышится скрип поспешных шагов.
– Оставьте ее в покое! Это моя помощница, она ездит по моему пропуску! Вы не имеете права!
Но я чувствую под мышками чьи-то руки, меня стараются вытащить из машины. Мне хочется сопротивляться, ударить, лягнуть, бежать, кричать, но вместо всего этого у меня получается только одно: еще теснее свернуться и сильнее зажмурить глаза. Ненавижу ощущать себя беспомощной. Но мама велела…
Я тщетно всматриваюсь в темноту, глазам требуется какое-то время, чтобы привыкнуть к ней. Смутно очерчиваются две фигуры: одна стоит, другая валяется на земле. Когда зрение проясняется, вижу: стоит, тяжело дыша, мама, в руке у нее ручной сканер зеленорубашечника. И это он беспомощно лежит у ее ног, негромко постанывая. На виске у него кровь… и на сканере тоже.
Мне приходилось при падении разбивать в кровь колени, раздирать пальцы, влезая на дерево или стену. Но никогда еще я не видела, чтобы кровь текла от удара. Я застываю, пусть даже передо мною враг.
От пропускного пункта доносятся крики. К нам несутся еще трое или четверо зеленорубашечников, хотя за мамой я их едва различаю. Плечи у нее развернуты. Весь облик выдает невероятную решимость.
– Уходи! – бросает мама.
А я не могу оторвать глаз от лежащего на земле зеленорубашечника.
Она хватает меня за плечи и изо всех сил встряхивает.
– Беги что есть мочи и как можно дальше. Укройся где-нибудь в надежном месте, а завтра попробуй попасть в хирургический центр. Пообещай мне, что ни разу не оглянешься. И еще пообещай, что никогда не расстанешься вот с этим.
Она ныряет в машину и, достав рюкзак, прижимает его к моей груди.
– Я люблю тебя, – шепчет она. – Всегда помни об этом. – Затем отталкивает меня от себя с такой силой, что я едва удерживаюсь на ногах. – Беги!