квартире,
нашей жизни,
наших делах? Карианна не стала ни о чем просить, хотя собиралась, — возможно, в глубине души она надеялась, что он сам предложит ей что-нибудь.
Теперь он утверждал, что все вещи его.
Она почувствовала, как у нее раздуваются ноздри, и, выпрямив спину, ледяным тоном сказала:
— Я ничего у тебя не прошу.
Она сверлила его глазами, пока он сам не отвел взгляда и не ушел, коротко кивнув на прощание.
Оставалось смаковать свое превосходство. Вот тебе! Она ни о чем не попросила! Это была в некотором роде победа.
Но Карианна недолго наслаждалась ею. Опустив взгляд вниз, она заметила, что Бьёрн здорово наследил сапогами в передней.
Негодяй! Даже ноги лень было вытереть!
Карианна взбесилась. Она прошла в кухню, достала самый большой нож, сохранившийся от Мимми, — узкий, блестящий, острый, как бритва, разделочный нож, — вернулась в переднюю, присела над следом Бьёрна, занесла нож повыше… и вонзила его в пол.
Воткнутый нож дрожал перед ней в деревянном настиле.
Сейчас заколдую следы его ног,
Чтоб корнем корявым он двинуть не мог.
Кровь станет песком пусть, корой будет плоть.
Чтоб ствол изнутри свой не мог расколоть;
Обличье мужское и разум людской Сейчас обращу я чертежной доской,
Пускай сердцевину грызет и кусает,
А мне в моей жизни пускай не мешает!
[8]Карианна сидела, скорчившись над ножом и дыша сквозь стиснутые зубы, — она была похожа на хищного зверя, на волчицу, на злую колдунью.
Как он смеет унижать ее, выставляя самого себя таким ничтожеством?!
Через некоторое время она очнулась, резким движением выдернула нож из пола и, встав, прошла в кухню, где открыла горячую воду. Она смочила щетку средством для мытья посуды. Потом сунула нож под кран и нескончаемо долго отмывала его.
— Все трешь не натрешься? — послышалось сзади.
Карианна вздрогнула, но не обернулась. Она узнала голос.
— Нож-то чистый, не испорченный. А вот про саму девицу этого сказать нельзя, — деловым тоном произнесли сзади.
Карианна закрыла кран, отложила нож в сторону и повернулась к гному, который восседал на подоконнике, скрестив ноги. Он зыркнул на нее своими желтыми глазками, злыми и ехидными.
— Катился бы ты, откуда пришел, — не слишком приветливо сказала она. — Приходи лучше завтра.
— Сегодня, значит, тебя не устраивает? — поддел гном. — А меня, ты думаешь, устраивает тащиться сюда из-за какого-то паршивого заговора, в котором ни складу ни ладу и от которого не может быть никакого толку?!
Она покачала головой.
— Мне хотелось только, чтобы он оставил меня в покое.
— Что-что, а покой тебе обеспечен, — фыркнул гном, — но заклятье твое все равно не подействует, потому что ты прекрасно знаешь: ворожить в злобе нельзя.