Не просто соперничать с такими соблазнами. Оттого на балаганном раусе так старается зазывала:
Господа, почтеннейшая публика!
Подходите, подходите,
Да только карманы берегите!
А вот и я, развеселый потешник,
Известный столичный раешник…
Зазывала сулит показать в балагане то, что затмит все, до сих пор виденное: самых смешных клоунов, самую сильную в мире женщину-геркулеса, говорящую собаку, лилипутку — крохотную красавицу, попугая, предсказывающего судьбу. Среди удивительных номеров и художник-моменталист…
Публика на ярмарке недоверчивая, на ветер деньги не привыкла бросать, покажи ей товар лицом.
И в помощь зазывале на раус выходят клоуны — один красноносый с торчащими рыжими волосами, другой совсем белый, с лицом, обсыпанный мукой.
— Тру-ля-ля! Ля-ля… — напевает рыжий.
— Напрасно поешь! Тебя ищет полиция! — останавливает его белолицый.
— Меня ищут в больницу? Я здоров, не хвораю…
— Не в больницу, а в полицию. Тебя возьмут в солдаты.
— Меня в собаки?! Я брехать не умею…
— Да не в собаки, а в солдаты! Ты будешь служивый.
— Я с пружиной? А где меня будут заводить?
Рыжий клоун, прикидывающийся глуховатым и глуповатым, путает слова: рот и огород, подарок и огарок, кошки и крошки, палки и галки. Каждая его рифмованная реплика вызывает хохот толпы, и у кассы выстраивается хвост за билетами.
Невыносимо столько раз в день рисовать одно и то же. Художник-моменталист тоскливо глядит на помост эстрады, где заканчивает свое выступление «говорящая собака», вернее, чревовещатель со своим вечно голодным, заморенным псом. После «говорящей собаки» выход лилипутки, затем он покажет свое искусство.
В дощатом закутке артистов тесно и грязно. Хуже всего вынужденное соседство других балаганщиков.
— О чем задумались, господин художник? — кокетливо спрашивает карлица. Примостив осколок разбитого зеркала к выступу стены, она наводит красоту на свое сморщенное, старообразное личико.
— Вы сделаете мой портрет, художник?
Дуров не отвечает. Назойливая писклявоголосая карлица ему надоела, как давно надоела вся окружающая обстановка. Все же никогда он не жалел о том, что покинул спокойную службу в Управе благочиния.
Произошло это внезапно, хотя назревало с первого дня службы в Управе. «Довольно мечтать о цирке — пора в нем работать! Но кому нужен акробат без опыта, клоун без имени? В таком случае, можешь работать как художник-моменталист. Ты отличный рисовальщик, карикатурист. Попробуй…»
Чтобы это решение вылилось в действие, потребовался лишь небольшой повод. Как раз в тот день столоначальник сделал замечание: