Она усмехнулась и небрежно бросила тюбик на пол. «Она говорит по-английски, – вдруг сообразил я. – Американка…»
– Вы, наверное, хотите спросить, зачем? Вы враг, господин Головатый, а врагов принято уничтожать. Сидели б тихо и остались бы жить. Но вы влезли не в свое дело. Мы два года готовили эту операцию, а из-за вас не могли ее начать. Теперь препятствие устранено. Прощайте! Я помолюсь за вас.
Она двинулась к двери, но в ту вдруг постучали.
– Гро! Открой!
Я узнал голос Ноэль.
– Черт! – прошипела американка и выхватила откуда-то из платья игольник. – Ревнивая дура!
– Открой!
В дверь заколотили кулаком, а после ударили чем-то тяжелым. Похоже, рукоятью кинжала.
– Их там может быть много, – проворчала отравительница и метнулась к раскрытому окну. Судя по всему, увиденное ее устроило. Заскочив на подоконник, она скользнула вниз. «Первый этаж», – успел вспомнить я. А дальше наступила тьма…
* * *
Алый язычок пламени вздрагивал и трепетал. Он словно манил подойти ближе. Это и есть свет в конце туннеля? Тот, о котором рассказывали люди, пережившие клиническую смерть? Какой-то он тусклый, да и не тянет к нему. Я приподнял голову. Глаза освоились с полумраком, и я разглядел стол. На нем покоился подсвечник с одинокой свечой. Она догорала, и пламя, цепляясь за оплывшие края, подрагивало и шипело. Я присмотрелся и различил за столом Ноэль. Она спала, уткнувшись лицом в сложенные на столе руки. Воздух в комнате был душный, пахло растопленным воском и потом. Мертвые запахов не ощущают, следовательно, я жив. Почему? Яд не подействовал? Вряд ли. Американцы барахла не держат. Следовательно, меня спасли. Кто? Ноэль, больше некому. После того как маг пытался меня отравить, она не расстается с антидотом. Носит его с собой, даже во дворец взяла. Значит, успела. Но яд проник в тело, организму пришлось бороться. Это заняло время – за окном ночь. Тело болит, слабость – обычное следствие отравления.
Я пошевелился.
– Мэтр?
Передо мной возникло лицо. Короткая борода, нос с горбинкой. Гливен?
– Как вы себя чувствуете?
– Счас скажу! – сказал я, садясь и осматриваясь. Возле кровати обнаружился стул. Значит, шут дежурил у моей постели. Трогательно. Судя по обстановке, я находился в комнате лженоксы. Меня только сняли со стула и переложили на кровать. – Как я себя чувствую, оэрх? Меня будто засунули в мешок и пинали ногами. Не могу только понять: за что?
– Шутите, значит, живой! – ухмыльнулся шут. – Вы нас здорово напугали, мэтр.
– Я сам напугался, – сказал я. – Готовился дать дуба.
– Что?
– Склеить ласты, двинуть коней, приказать долго жить… Не обращайте внимания, Гливен! Так на моей планете говорят о приходе смерти.