Холли фыркает.
– До такого способна додуматься только твоя долбанутая семейка.
Что бы я делала, если бы не Холли – эксперт по кодексу подросткового поведения?
– Хочешь еще бутер?
– Нет.
– Точно?
Я-то не против. Только не хочу показаться обжорой.
– Точно. Если буду пихать в себя что попало, отращу здоровенную задницу.
– На то нас и нарядили в спортивные штаны, чтобы любая задница влезла – разве нет?
– Знаешь, Горгона бы сказала: «Не распускайтесь, девочки. Для вас это удобная возможность не разожраться, а подкачаться».
Мы обе смеемся: именно так она бы и сказала.
– Ну и ладно, а я повторю, – и я кладу между двумя кусками хлеба ветчину и сыр.
Горгона – это мать Холли. Эффектная, тоненькая, загорелая и ехидная. Обычно мамы или морят голодом, или закармливают детей, так вот она из тех, кто морит голодом: «Может, вам еще брызнуть лимонного сока в зеленый салат, девочки?» А моя мама закармливает (и слава богу!): «Подложить вам еще ньокки, девочки?»
Может, поэтому нас и отпустили в эту глушь: родительские наставления уже въелись в нас до мозга костей, а значит, мы не пропадем.
пятница, 19 октября
Ты сказал бы, что это чушь, и я тоже так считаю, но до меня только что дошло: у нас ведь не было ни единого Дня святого Валентина.
До 14 февраля еще далеко, а я почему-то забеспокоилась. Время остановилось (для тебя) и летит (для меня) так, как ему вздумается.
Так что вот тебе от меня маленькая стрела, направленная прямо в твое неподвижное сердце. Потому что ты до сих пор прямо в моем подвижном сердце, ясно? Кощунство? Ты бы оценил.
Сибилла о чем-то спрашивает Майкла украдкой, отведя его в сторонку. Поначалу вид у него радостный… ему доверяют? А потом грустный… или нет, скорее безропотно смирившийся.
А, еще: тебе понравилось бы наблюдать, как Холли кое-как вымучивает из себя улыбку, услышав от Сибиллы, что к тому плакату на щите прилагается еще и рекламная кампания в журнале.
Люблю-целую.
суббота, 20 октября
Кристина Россетти
«Когда меня не станет»
Когда меня не станет,
Не трать ни слов, ни слез.
Пускай трава могильный холм
Укроет вместо роз.
И ни к чему, любимый,
Мне верности обет:
Ты, если хочешь, помни,
А если нет – так нет.
Там, где не потревожит
Меня ни дождь, ни зной,
Не тронет песня соловья
Отчаянной мольбой,
Где не наступит полночь
И не придет рассвет, –
Я, может, буду помнить,
Эти слова – ближе всех, какие мне только удалось найти, к тем, которые ты, наверное, мог бы сказать мне. Если судить по тому, что мне хотелось бы сказать тебе.
Хорошо бы, чтобы ты понял: это не вполне память и не вполне забвение, это освобождение и покой.