— Элизабет… — укоризненно качнул он головой. Встал, подошел ко мне, поддернув брюки, присел на корточки…
На этом балконе мы были одни, но вряд ли бы его смутило и присутствие других гостей.
— Ты не переигрываешь? — усмехнулась я, ловя себя на желании прикоснуться ладонью к его лицу. Без малейшего намека на поощрение к дальнейшим действиям, просто чтобы ощутить тепло кожи… похожее на то спокойствие, которое исходило от него.
— Я? — в его взгляде мелькнула хитринка. Бокалы тонко зазвенели, легко стукнувшись друг о друга. — В твоей жизни были сильные, властные мужчины. Я же готов стать мягкой, податливой глиной в руках дивной женщины.
— Ты?! — пряча за смехом некоторую обескураженность, уточнила я. Стоило признать, что подобное развитие событий стало для меня полной неожиданностью.
— Элизабет… — на этот раз мое имя с его уст сорвалось довольным урчанием, — мы же с тобой взрослые люди. — Он чуть приподнялся, пригубил вино… из моего бокала и, встав, вернулся на свое место. Очередной улыбкой ответив на изумленный взгляд, мягко засмеялся, когда я, излишне резко, отставила бокал на стол. — Чтобы завоевать такую женщину, как ты, необходимо сломать все привычные стереотипы.
— Такую женщину, как я… — повторила я, понимая, что действительно, там, глубоко внутри, сдаюсь на милость его обаяния.
К такой игре я оказалась совершенно не готова.
— Так чем я могу помочь? — вновь поинтересовался он, ловко разделывая сочившийся кровью стейк.
Я продолжала молчать, скользя по мужчине рассеянным, но от этого не менее внимательным взглядом.
Стрижка… чуть более вольная, чем требовал Устав, оставляя место для сомнений в его принадлежности к воякам. Брови вразлет; ресницы… не мягкие, как у ребенка, но достаточно густые, чтобы полуопущенными скрыть выражение глаз; примечательно очерченные скулы, выдающие того, кто довольно серьезно занимался вокалом; губы… способные и легко, искренне улыбаться и становиться твердыми, бескомпромиссными… Уверенная посадка головы, сдержанные, но наполненные внутренней силой жесты и движения…
Вспоминала я в это время о другом…
Марк Валанд.
Наша любовь была короткой, отдавала сумасшедшинкой… с полным осознанием того, что уже завтра кого-то из нас могло и не быть.
Выжили мы оба… каждый по-своему.
— Каким он был? — удивил Валера очередным вопросом.
— Кто? — сделала я вид, что не поняла.
Низморин подхватил с тарелки ровный кусочек мяса, поднес ко рту. Тщательно прожевал, не скрывая получаемого удовольствия, и лишь после этого пояснил:
— Он.
Отступать и дальше не имело смысла, Низморин знал обо мне значительно больше, чем я о нем.