Приняв все это во внимание, ты увидишь, что и в самом деле образы фантазии так же материальны, как действительные вещи, ибо они имеют существенный признак последних — протяженностъ, и даже могут являть другие, несущественные признаки материи. Это положение может быть обращено, и мы имеем право сказать, что материальные вещи суть такие же представления, как и образы воображения.
Таким образом, деятельность воображения падает в категорию материального, но лишь затем, чтобы поднять материальное в категорию воображаемого.
7. Истинное различие действительных и воображаемых вещей легко может быть усмотрено на том частном — и строго говоря искусственном примере, когда образы воображения ошибочно принимаются за действительные вещи. Это бывает в упомянутых выше случаях больного, бредового воображения, а также при сновидениях, под гипнозом и т. п. Пусть загипнотизированный человек видит озеро в долине, где его нет. Он видит действительную долину, а в ней воображаемое озеро, но с одинаковой степенью ясности. Однако рядом стоящий человек не увидит озера. Он может и вообразить его, но он не примет продукт воображения за действительность. Это потому, что он, творя, сознает себя свободным творцом вещи, тогда как гипнотизируемый или спящий не сознает себя творцом. Обобщая, мы можем сказать, что воображаемые вещи кажутся действительными, когда воображающий субъект сознает себя свободно творящим. Эту истину выдвинул Фихте.
8. Из сказанного естественно вытекает простое понимание сущности зрительного восприятия. Воображение субъекта из глубины его существа неведомым образом получает готовые символы, именуемые цветами, которые располагает в пространстве либо по своей воле, либо по внушению чужой воли. В первом случае получаются вещи воображаемые, во втором — действительные. Первые не навязываются, вторые же независимо от нашей воли навязываются нам. Первые мы властны изменить, вторые же мы можем изменить, лишь победив чужую насилующую волю. Припоминая свойства материи — протяженность и символичность, можно сказать, что вещи воображаемые в отличие от действительных лишены третьего качества: они не символичны, за ними не стоят монады, как за действительностью. Поэтому их можно изменять, не тревожа других монад. Не так с действительными вещами. Дерево, растущее передо мной есть продукт деятельности моего воображения, обусловленной влиянием монад на мою способность созидания зрительных образов. Если я изменяю вид дерева, напр., распиливая его, это значит, что я изменил отношения монад дерева, вследствие чего изменился и символический образ.