15. В душе человека идет борьба добра и зла. Существует целый ряд понятий добрых и целый ряд понятий злых. Каждое понятие есть особое объективное настроение. Есть два способа созерцать понятия из областей нравственного и безнравственного, и для большей ясности я укажу их на конкретном примере. Существует понятие жестокости. Оно всегда одно, но созерцается двояко. Один человек созерцает понятие жестокости с целомудренным ужасом святого. Но такое настроение не есть сердце жестокости, здесь объективное настроение затемнено субъективной слагающей понятия. Здесь нет знания понятия жестокости, здесь — почтя полное незнание. Здесь все существо становится в оборонительную позицию, сжимается в один комок и выпускает наружу все свои иглы.
16. Есть иное созерцание жестокости, в котором вся дума раскрывается навстречу этому понятию и внимание упивается сладострастием жестокости. Это — самое сердце ее, истинное понятие ее. И нетрудно заметить, что все понятия из области зла напитаны одним и тем же настроением мокрой сладости. Она — в каждом движении гнева, она — в смаковании искусно приготовленных яств, она — в разнеженной лености.
17. Я предлагаю каждому понаблюдать, как приближается к душе порочный помысел какого угодно рода, от сравнительно невинного до утонченно злодейского. Внезапно налетает как стрела, как молния помысел зла. Он еще не произвел никакого образа, он даже не изложил себя в мысли, он застыл как вкопанный непротяженным настроением в ожидании. Но ни слова, ни образа не нужно: настороженная душа сразу схватывает, в чем дело, что перед нею стоит. Объятая ужасом и тоской она вся настраивается враждебно, запрещает воображению писать образы, останавливает мысленный ток и замирает, собравшись вся в одной незримой точке, как бы в потаенном метафизическом углу. И помысел тускнеет и уходит, так и не выразившись в раздельной мысли и не написавшись в образе, — а душа осторожно расправляется и приходит в обычный порядок. Весь этот процесс длится мгновение и не всякий замечал его. Но тот, кто захочет произвести соответственные наблюдения и научится ловить мысль в момент ее возникновения, без труда проверит все изложенное здесь учение о понятиях добра и зла.
18. Итак, понятия зла, не написавшиеся в образах, не пережитые в личной симпатии и даже не названные в слове, все же узнаются, различаются и изгоняются, они представляют собой объективные настроения зла. Личность, переживающая описанный процесс, стоит на точке зрения добра.
19. Так происходит дело в случае победы. Случается, что душа в нерешительности или в замешательстве не успевает спрятаться на спасительную точку зрения добра. Она медлит, но помысел еще чужд ей, она еще может его прогнать. Но в этот момент внутри нее совершается роковой поворот: она вдруг учуяла сладость помысла. Совесть требует решительных действий, но душа медлит — и вот она уже очарована, пленена сладостью, но еще сопротивляется, наконец, обессиленная оставляет усилия и целиком воспринимает помысел как нечто близкое, свое. Совершилась перемена точки зрения; в акте интуитивного постижения, сосредоточив внимание на порочном помысле, душа стала на точку зрения зла. Опять-таки этот процесс длится крайне малое время. Каждый день дает достаточно случаев наблюдать его. Всякое колебание — сказать или умолчать, съесть или не съесть, заснуть или не заснуть, и более утонченные движения гордости и других страстей с полной очевидностью обнаруживают, что есть два крайних способа созерцать понятия зла: как что-то чуждое, внешнее и как что-то близкое, свое. Между ними находится третий способ, где понятие зрится как нечто обольстительное, влекущее.