Вот и получалось, что ему, Жоре, следовало убедить Шашеля в серьезности своих намерений. А для этого нужно предложить нечто более конкретное, чем неудовлетворенность планами Злого.
Но Сникерс уже знал, каково будет его предложение…
Не далее как вчера вечером Злобин, говоря о собственных планах, обмолвился о нале, который предстоит отмыть. Дескать, чтобы вкладывать деньги в «камволку» и спиртзавод, налик, который у него есть, необходимо легализировать. Отмыть наличность, с Васиных слов, можно только в Москве, через какую-то «прачечную»: то ли банк у него на примете имеется, через который деньги в качестве кредита можно оформить, то ли казино, где выпишут липовый выигрыш, то ли еще что-то… Весь злобинский нал, несомненно, хранится где-то в городе: или в квартире, или на даче. Стало быть, так или иначе наличность придется везти в Москву. И тут без разницы, кто это сделает: штатные инкассаторы банка, охранники казино или сам Злой. Скорее всего последнее — вряд ли Злобин, человек очень подозрительный, доверит кому-нибудь постороннему все свое состояние. Но ведь не один же он повезет такую серьезную сумму в столицу! А единственные кандидаты в сопровождающие — он, Сникерс, да еще Кривой и Толстый — такие же, как и Жора, «звеньевые».
Так почему бы не предложить Шашелю…
Унылые лесные пейзажи справа и слева от шоссе сменились заснеженными равнинами, не менее унылыми. Мелькнул дорожный указатель, извещавший, что до конечного пункта следования осталось пятнадцать километров.
Отыскать местожительство Шашеля не представляло большого труда. Да и дорогу Жора помнил отлично — облупленная кирпичная стела с названием соседского городка, небольшой поселок из трех десятков коттеджей, поворот направо по единственной заасфальтированной дороге, третий дом слева.
Все правильно — вон и бордовая черепичная крыша из-под снега просвечивается, вон чугунный узор ограды, вон декоративные сине-зеленые елочки, точно такие, как в Москве, на Красной площади…
Интересно, во сколько же Шашелю эта крутизна обошлась?!
Притормозив, вишневая «девятка» свернула с трассы на узкую асфальтовую дорожку, заботливо расчищенную от снега, и, не доезжая метров пятнадцать до дома под черепичной крышей, остановилась.
Заглушив двигатель, водитель закурил и, слишком глубоко затянувшись, закашлялся.
Он нервничал, и весьма.
Одно дело — выстраивать умозрительные планы. А совсем другое — предпринять шаг, от которого, по большому счету, зависит вся дальнейшая судьба Сникерса.
Жора нервно покрутил ручку стеклоподъемника, потянул носом морозный воздух и, стряхнув пепел наружу, произнес, обращаясь к воображаемому собеседнику: